Книга Мы правим ночью, страница 27 – Клэр Элиза Бартлетт

Не может быть. Эти ребята не могут быть скаровцами. Только не они. У Линне задрожали ноги. Нельзя, чтобы ее состояние кто-нибудь заметил.

Она их узнала. Узнала больше, чем когда-либо хотела узнать.

Мрачный, как всегда, Досторов стоял слева, мокрый от дождя. Тот самый Досторов, который зачислил ее в полк Кослена. Тот самый Досторов, который слишком много курил и никогда не открывал рта, если у него была возможность вместо этого пожать плечами. Намокшие темные волосы лезли ему в глаза. Линне видела, что это его раздражает, но он не торопился их отбрасывать. Одетый в длинную серую шинель, он явно чувствовал себя не на своем месте.

Рядом с ним стоял Таннов – светловолосый, ясноглазый и неизменно веселый. Тот самый Таннов, который сыграл с ней самую злую шутку. Тот самый Таннов, который застукал ее и доложил о ней. Она больше никогда не сможет пнуть его под зад, чего он вполне заслуживал. Отец как-то сказал ей, что когда человек идет служить в «Скаров», с его лица навсегда исчезает улыбка, однако Таннов скалился непринужденно, как всегда. Его взгляд скользнул по толпе девушек и на миг задержался на ней – пожалуй, несколько дольше, чем на остальных. Она с силой сжала ружье, по ее пальцам побежали холодные искры.

Только бы не покраснеть. Может, он ее еще и не узнает.

– Отвечать, – прошипел Гесовец.

Из всех одна только Ревна попыталась ее спасти.

– Это они ее к этому подтолкнули, сэр…

– «К этому» – это к чему? – набросился на нее Гесовец свирепым быком.

Ревна уставилась себе под ноги.

– Они сказали, что мы не умеем стрелять и лишь напрасно тратим время, и Линне решила им показать.

«Не называй меня по имени», – в ярости подумала та, сглотнув застрявший в горле панический ком. Интересно, в старом полку узнали, как ее на самом деле зовут?

– Стало быть, вы решили покрасоваться, – протянул Гесовец и показал на телегу с капустой, над которой стенал обезумевший крестьянин. – Это армейское имущество. И никакое желание выставить себя в выгодном свете не оправдывает его порчу!

– Они… они мешали нам заниматься… – пролепетала Ревна.

– Вы думаете, меня интересуют какие-то мелкие пререкания? – взревел полковник.

На ее куртку попали капельки его слюны. Ревна вздрогнула, даже скаровцы за его спиной и те подняли брови. Она сделала глубокий вдох.

– Но они бросили ей вызов…

– А может, не они вам, а вы им?

На несколько секунд над стрельбищем повисла тишина.

– Нет, – чуть ли не шепотом ответила Ревна.

– Что «нет»?

– Нет, сэр.

Гесовец в ярости смотрел на них, грудь его вздымалась. Парни старательно делали вид, что оказались на полигоне по ошибке. Таннов тихонько, вежливо кашлянул.

Гесовец подпрыгнул. Затем совладал с собой и придал лицу надлежащее выражение.

– Может, офицер Таннов почтет за честь… – произнес он.

У Линне внутри все сжалось. Ну не арестуют же ее, в конце концов, за расстрел капусты.

Таннов, по всей видимости, разделял ее чувства.

– Продолжайте, – сказал он и махнул облаченной в перчатку рукой, – мы ведь здесь просто чтобы наблюдать.

Скаровцы никогда «просто» не наблюдали. Они охотились. Охотились за информацией и людьми, в обоих случаях проявляя одинаковое жестокосердие.

Гесовец облизал губы. А когда заговорил, на кончиках его усов заблестели капельки пота.

– Золонова, Рошена! Пойдете на поле и соберете с земли капустные листы, все до последнего. Возместите крестьянину из собственного жалованья причиненный ущерб, а я доложу о том, как вы себя вели, вашему командиру.

Слово «командир» он произнес, скривив рот.

– Слушаюсь, сэр! – быстро выпалила Линне, глядя себе под ноги.

Ее ответ тут же подхватила и Ревна:

– Слушаюсь, сэр!

Затем Гесовец повернулся к бойцам другого полка.

– Когда рекрутам отводится для стрельб полигон, пользоваться им в отведенное время должны именно они. Если заставить их ждать, они, в свою очередь, заставят ждать других, и тогда все наверняка выбьются из графика.

– Так точно, сэр! – хором ответили они, как и полагается слаженному отряду.

– Минуточку, – сказал Таннов.

Все замерли. Линне услышала, как у Ревны перехватило дыхание.

Ботинки Таннова зашлепали по грязи и появились в поле ее зрения. Интересно, он ее узнал? И что ему вообще здесь было нужно? Почему он покинул Тридцать первый полк, почему – подумать только! – стал скаровцем?

– Я уверен, что работать с вами будет одно удовольствие, – сказал он.

Его голос был глубже, чем ей запомнилось.

– Мы здесь по той же причине, что и вы, – чтобы выиграть войну. Не забывайте, что ложь и укрывательство всегда были врагами Союза, поэтому, если у вас есть вопросы или проблемы, наша дверь для вас всегда открыта.

Через секунду послышалось неуверенное «Так точно, сэр», и парни энергично зашагали прочь со стрельбища.

Ботинки Таннова, наконец, скрылись из виду, и Линне, набравшись смелости, подняла глаза. Таннов с Досторовым стояли к ней спиной, повернувшись к Гесовцу.

– Может, продолжим экскурсию по базе? – спросил Гесовец скаровцев голосом, недвусмысленно свидетельствовавшим, что ему хотелось бы оказаться сейчас где угодно, только не здесь.

– Давайте, – сказал Таннов.

Досторов пожал плечами, и они удалились, не оглядываясь назад. Эту картину испортило появление брюнета, который отстал от своего подразделения, сделал крюк и вернулся назад.

– Отдай мое ружье, – извиняющимся голосом произнес он.

Она протянула его, не сказав ни единого слова. Она не винила брюнета в том, что он не отвлек от нее внимание Контрразведывательного отряда. Но когда он сказал ей «спасибо, радость моя», одарила его самым убийственным взглядом, на какой только была способна. Он в ответ ей подмигнул, повернулся и бросился трусцой догонять товарищей.

Остальные девушки выдохнули, будто по команде. Ревна была бледной, словно покойница. Катя ногтями метила кожу запястья небольшими рубчиками в форме полумесяца. Оля вздохнула, поднесла к голове руки и разгладила короткие, темные кудряшки.

– Вот это да, – сказала она, – а с виду они очень даже ничего.

– Ты про скаровцев? – спросила Ася. – Стоит тебе не так чихнуть, как они тут же отправят тебя на рудники.

– Быть того не может. Правила есть правила, и соблюдать их обязаны даже они, – произнесла Надя, и из ее пальцев фонтаном брызнули холодные искры, затем неяркими серебристо-голубыми вспышками вернулись в Узор, разлетелись по его решетке, еще раз сверкнули и исчезли.