Онлайн книга «Мы правим ночью»
|
Линне подняла ее и стряхнула снег. Потом прикурила, коснувшись снопом своих искр, и протянула инженеру. – Ты не могла остановиться… Когда-то с ней тоже было такое. После того, как Тридцать первый полк вынужден был отступить от Адовика, она думала, что без сигареты не сможет даже дышать. – У тебя было много близких в Таммине? Черт. Не было, а есть. Есть сейчас, понятно тебе? – У меня там друзья. Линне поморщилась. Друзья – это даже хуже. Она не желала смерти отцу, и не только потому, что в Союзе он был большой шишкой. Но она никогда не обменивалась с ним шутками. Никогда не вступала с ним в перепалку, не стреляла у него сигарет, не ходила вместе пропустить по стаканчику. Семьей, в которой она так нуждалась, долгих три года были ее друзья. А теперь единственными близкими стали пилот под подозрением да пара скаровцев. – Не знаю, через что тебе сейчас приходится проходить, – призналась она, – зато знает Ревна. И ты должна ей помочь. Магдалена покачала головой. На ресницах девушки застыли слезы, которые, стоило моргнуть, тут же покатились по лицу. – Я так не могу. Мне нужно время, – сказала она, затягиваясь сигаретой. – Я должна собраться. Ей нужны сильные друзья. В голове Линне снова и снова всплывали аккуратные буквы Ревны. Может, ей и правда нужен кто-нибудь сильный, кто сказал бы ей, что она делает все правильно? Или что делает все совсем неправильно. Или что это вообще не важно. От стен столовой эхом разнесся мужской голос – глубокий и злой. За ним последовал глухой удар. Кто-то закричал. Магдалена вмиг вскочила, схватила Линне за руку и рывком поставила на ноги. Они метнулись к двери и ворвались внутрь. В центре столовой стояли Ревна, Катя и несколько других девушек. Лицо Ревны цветом напоминало свежевыпавший снег, губы превратились в два кровоподтека, в глазах сверкали мрачные, наполненные ненавистью звезды. Она вытянула вперед ладони – чуть ли не в жесте мира. Все остальные в столовой не сводили с нее глаз. У стены, скрючившись у ног друзей, лежал авиатор. Линне увидела симпатягу-осла, когда-то затеявшего соревнования по стрельбе, который в этот момент щупал у лежавшего товарища пульс. Она в несколько стремительных шагов пересекла столовую. – Что ты натворила? Ревна отступила сначала на шаг, потом на два и рухнула на стул. Магдалена упала рядом с ней на колени и схватила подругу за руку. Пилот, казалось, ничего даже не заметила. – Что произошло? В голове Линне непрошеными гостями завибрировали слова Таннова. Предательство. Месть. Ревна на нее даже не взглянула. – Я сделала все, – прошептала она. – Ревна, – сказала Магдалена, бросив на Линне предостерегающий взгляд, – все в порядке. Расскажи мне. – Он назвал нас дезертирами… – сказала Катя и вытерла под глазом влажное пятно, хотя голос ее звучал звонко и сильно, – предателями… – Я сделала все, о чем меня просили, – продолжила Ревна голосом уже несколько окрепшим, но все еще дрожавшим, – а что сделали вы? – Да ты чокнутая, сука, – сказал симпатяга-осел. За прошедшее время характер его ничуть не изменился. – Ты же могла его убить! Ревна перегнулась через Магдалену. – И что? Союзу до тебя нет никакого дела… – Замолчи! – взвизгнула Линне. Ревна перевела на нее взгляд, и за пеленой смертельной тоски штурман разглядела в нем возмущение. Ревна думала, что Линне встала на сторону парней. Магдалена обняла Ревну, будто пытаясь ее собой защитить. Та поморщилась. Она явно подошла к опасной черте, за которой маячило настоящее предательство. Под дых Линне саданул ледяным кулаком страх. Пока Ревна еще ничего такого не сделала. Может, это и был тот предлог, которого ждал Таннов? Может, ему только того и надо было, чтобы она начала драться, отправив на больничную койку сослуживца и обливая грязью Союз? Любой из этих проступков в ее деле будет выглядеть скверно. Вера и преданность. На нее, казалось, навалился неподъемной тяжестью воздух. Сохранить преданность Союзу означало предать Ревну. Но если она встанет на ее защиту, кто знает, что еще может натворить эта девушка в гневе? Линне не знала, кто заслуживает ее доверия больше, но понимала другое – уничтожить себя она Ревне не позволит. Парни склонились над упавшим авиатором. – Он по-прежнему без сознания, – сказал симпатяга-осел. – Тогда сделай хоть что-то полезное и доставь его в санчасть, – ответила Линне. Она слишком устала, чтобы затевать еще один долбаный спор. Им всем надо было отдохнуть. Симпатяга-осел дернул головой в сторону Ревны. – А она? – Ты ей не командуй, она у меня в подчинении, – ответила Линне. На ее запястье сомкнулась Катина рука. Только не сейчас. Она попыталась ее стряхнуть, но девушка только усилила нажим. – Не смей, – прошептала Катя. Линне все так же смотрела парню в глаза. – Иди помоги сослуживцу. – Линне, – прошептала Катя, когда тот отвернулся, – не смей подавать об этом происшествии рапорт. Когда лежавшего авиатора подняли, чтобы унести, он застонал. Линне ссутулилась и сказала: – Это моя работа. – Черт с ней, с твоей работой. И черт с ними, с правилами. С Ревной может случиться беда. Беда с ней уже случилась. И ложь ничего не исправит. – Зима с Гесовцом все равно узнают, – сказала Линне, – все это видели. А если попытаться Ревну прикрыть, это не выставит ее в невинном свете. Их главная надежда заключалась в том, чтобы Зима приняла решение до того, как скаровцы вообще об этом пронюхают. Линне пыталась не слушать тихий, нашептывающий ей голос: Я, как всегда, буду сохранять преданность. Дело ведь не в этом. Совсем не в этом. – Это мой долг. Прости. Рот Кати скривился в гримасе отвращения. – Ну да, – сказала она, – все правильно. Выбежав из столовой, Линне увидела вдали Таннова. И потом всю дорогу к кабинету командора Зимы чувствовала спиной его взгляд. * * * Перед происшествием в столовой по радио всю ночь передавали сводки. Обвинения, требования, гневные слова. Проводить различия между ночными и дневными бомбардировщиками никому и в голову не приходило. Они все принадлежали Сто сорок шестому полку. То обстоятельство, что их считали одним целым, не очень-то нравилось дневным бомбардировщикам, считавшим, что сослуживицы вредят их репутации. Когда парни собрались вместе в столовой, один из них вышел вперед и разразился в адрес девушек тирадой. |