Книга Капкан для зверя, страница 62 – Ульяна Соболева

Я прошел к стулу возле огромного стола с кучей металлических предметов на них.

Вампир был прикован голым к стене. Его фигура напоминала крест — раскинутые в сторону руки и раздвинутые ноги.

Бросил на него быстрый взгляд и приказал, обращаясь к стражам:

— Расковать.

Те принялись освобождать ублюдка, а он, настороженно следил за мной, справедливо не веря, что ему так повезло с инквизитором.

— Распять.

Северного снова схватили, и пока я выбирал инструменты для последующего разговора, стражи оперативно распяли его, не обращая внимания на дикие крики и проклятья пленника, вбив огромные гвозди в руки и ноги.

Наконец, он заткнулся, и я повернулся к нему. Лицо бледное, глаза бегают из стороны в сторону, затравленно оглядывая окружающую обстановку. Заметил, как я взял огромные ножницы и нервно сглотнул. Я подошел к нему:

— Итак, у тебя есть право выбора: или ты рассказываешь нам все о своих махинациях с дурью и организацией "кровавых спектаклей", или я медленно лишаю тебя сначала пальцев на руках, потом на ногах, после-носа.

Закованный гордо вздернул подбородок вверх. Я провел металлом по кисти рук, и он заорал от страшной боли.

— Как ты понимаешь, это верба. И, соответственно, ты навсегда лишишься своих пальцев. — Дотронулся до его носа, наблюдая, как зашипела и сразу покрылась волдырями кожа на нем. — И носа, ушей. Я превращу тебя в обрубок и брошу подыхать где-нибудь на улицах Парижа. А ты сможешь выжить без обоняния, вампир? Без рук и ног, без ушей, без глаз?

Молчание в ответ. Что ж, это было его решение. Раз — и большой палец левой руки полетел вниз. Истошный крик, и он уже лишен второго пальца. А потом, третьего и четвертого. Придурок не говорил ничего по делу, а только истошно орал, глядя распахнутыми от ужаса и дикой боли глазами то на свои обрубки на полу, то на кисти, истекающие черной кровью.

Когда закончил обрабатывать ноги актера, дал ему успокоиться и выразительно посмотрел на нос.

— Прошу Вас, — слезно начал умолять ублюдок, и я поморщился. Значит, не подействовало. — Отпустите меня. Я..я ни в чем не виноват… Я…я ничего…

Кивнул одному из стражей, и тот схватил вампира за голову. Одно движение — и вот уже безносый пленник заливается кровавыми слезами, отчаянно моля прекратить пытки.

— Я прекращу. Только ты должен рассказать мне все о своих каналах поставок, назвать имена лиц, сотрудничающих с тобой, и контакты, по которым ты связывался с ними.

Он обессиленно покачал головой и еле слышно прохрипел:

— Но я и правда ничего не…

И уже через секунду орал, как резаный, когда я отсек его член.

Отошел к столу, выжидая, пока этот идиот будет в состоянии говорить, а не булькать, захлебываясь своей же кровью. Взял в руки набор стрел, больше напоминающих собой длинные иглы. Развернулся лицом к Воронцову;

— Это мой набор для игры в дартс. Слышал о такой?

Недоумок заткнулся, видимо смутно осознавая, о какой "игре" я веду речь.

— Какого глаза тебе меньше жаль? Левого или правого?

Он, как рыба, ловил воздух ртом, по инерции закрыв глаза. Будто это могло их спасти.

Я потерпел минуту, давая ему еще одну возможность добровольно все рассказать. Но он промолчал, тем самым определив собственную судьбу.

Прицелился и попал точно в яблоко. Глазное. Еще один душераздирающий крик, и вот он начинает сдавать всех своих подельников. Одного за другим. Периодически замолкая на долгие-долгие минуты, так как говорить у него почти не остается сил.

По окончании допроса зашел в холодильную камеру и прихватил два пакета вампирской крови. Теперь я питался в основном ею. Хотя здесь у нас была и кровь ликанов, и кровь эльфов.

Поднялся к себе, почему-то обдумывая слова Думитру. Его предложение о переселении в отдельный дом. Нет, я не собирался даже рассматривать возможность согласия. Но ощущение, что неспроста он заговорил об интернете и телевидении, не покидала. Хотя откуда ему было знать? Откуда вообще кто-то мог догадаться о том, что я намеренно старался даже не заходить в то крыло комплекса, где стоял огромный домашний кинотеатр?

Сейчас не старался. А еще три года назад, как чертов наркоман, я ходил за дозой информации о внешнем мире. О той жизни, что больше никогда не будет моей. Особенно тяжело было в первые месяцы. Тоска по семье, по Марианне сводила с ума, лишая разума, заставляя кататься по полу в небольшой келье с закусанной рукой во рту, чтобы никто не услышал и не узнал, что у меня есть чувства. И что они заставляют бежать каждую свободную минуту к огромным мониторам, чтобы хотя бы издалека любоваться любимыми лицами детей, слышать спокойный голос Влада, рассуждающего о той или иной проблеме в стране и бизнесе…

И наблюдать, как моя женщина идет в обнимку с тем, кого я ненавидел больше жизни, позволяя прикасаться к себе, обхватить за талию, улыбаясь ему. И не опровергая слухи о связи с ним. На всех каналах, в любых поисковых системах Марианна Воронова всегда запечатлена рядом с Дэном Ветровым. Счастливая пара, улыбающаяся со всех экранов.

Черт побери, как же это было больно. Наблюдать за ними, находясь здесь. Осознавать, что та, которую ты любишь, теперь уже с другим. Она не вышла за него замуж, но это не имело значения. Она была рядом с ним. И не только она. Почему-то, когда я уходил, труднее всего было свыкнуться с мыслью, что в жизни Марианны рано или поздно появится другой мужчина. Что он будет делить с ней радости и беды, наслаждаться ее телом, и ему она подарит свою душу. Но вот что чувствует отец, когда видит совершенно постороннего мужчину рядом со своими детьми, я тогда не представлял. Эту бешеную потребность вцепиться в горло урода, посмевшего прикоснуться к моей дочери или взять на руки моего сына.

Это уничтожающее чувство, что тебя предали те, кому ты доверял безоговорочно. Только здесь, среди скал, я понял, что единственные, кому я доверял, были мои дети. Только в их любви я никогда не сомневался ни на грамм.

И после этого видеть, как они нашли замену мне, было самым настоящим адом. Адом, в котором я горел каждый день, увлекая за собой пленников и стражей на тренировках. Тогда-то и вырывался Зверь, чтобы отыграться на них за все те страдания, что исполосовали его черную душу на тоненькие кусочки. Душа умерла. Я действительно Мертвый. Какое меткое определение.

Снова кандалы и метания по полу в попытках успокоиться, доказывая самому себе, что так будет лучше. Что им нужен мужчина рядом. Чтобы оберегал и защищал.

"Ты сам ушел, Морт. Ты не должен никого в этом винить" Да, я не имел права никого обвинять. Понимал, что во всем виноват сам. Но боль от этого не становилась слабее, и холод все не покидал тело, которое даже сейчас, по истечении пяти лет, не могло никак отогреться. И каждый день я тщетно мечтал о том, чтобы сдохнуть и избавиться от этой непрекращающейся агонии, ломающей изнутри, выкручивающей кишки и тугими пальцами продолжавшей сжимать горло.