Онлайн книга «Между»
|
…Ты ошибся, певец: мой подарок Пуйлу не был даром любви. Ты прав, певец: кажется, я всё-таки люблю тебя. С каждым днем всё больше обитателей леса Муррей собиралось у шалаша Эссилт, чтобы послушать Рифмача. В теньке устраивались девушки-лягушки, с зеленой кожей и красивым узором на толстых ляжках. Окрестные деревья обрастали десятком новых сучков – у каждого из которых, если приглядеться, можно было разглядеть хитрое личико и тонкие пальцы на руках и ногах, которыми они накрепко держались за ствол. Садясь на неизвестно откуда взявшийся пень (вчера точно не было, а выглядит обломком векового дерева!), стоило проверить, не плюхнешься ли ты ему прямо на нос. И если внимательно приглядеться, то и прошлогодние листики оказывались одежкой какого-то эльфенка, и гриб – не совсем грибом, и… Но Эссилт не приглядывалась, торопясь с вышивкой, а Рифмач был слишком погружен в свои песни, чтобы разглядывать мелкую лесную нелюдь. ПЕСНЬ ШЕСТАЯ Прежде спали спутники Манавидана, ныне спали чары Рианнон. Сказал ей сын Ллира: «Ты морская и я морской. Вся гладь Корины будет нам брачным ложем!» Отвечала Рианнон: «Сын мой – король людей, и не по волнам, а по холмам ныне пролегает мой путь. Хочешь быть со мной – пойдем вместе». Кто устоит, если позовет Белая Королева? Оставил Манавидан подводные чертоги, живет он у Придери в Дифеде, будто король людей. Говорит ему Рианнон: «Велика мудрость твоя, сын Ллира. Много сокровищ тайных лежит на дне морском, но дороже их всех те искусства, которыми владеешь ты. Сделай мне свадебный подарок: отдай людям свои знания». Гневно рассмеялся Манавидан: «Опомнись, женщина, о чем говоришь ты?! Рыбацким ведром не вычерпать море! Не опущусь я до того, чтобы учить жалких смертных!» Ничего не отвечала Рианнон. Ничего не сказал и Придери, король Дифеда. Но только назавтра неведомый чародей похитил их замок – как вор крадет кубок со стола. Нет ни дворца, ни слуг, ни конюшен, ни амбаров… Плачет Рианнон: «Что делать нам, лишенным крова? Поистине, нет нам другого пути, кроме как идти в Ллогр, ремеслом там прокормиться». Утешает ее Придери: «Не оставлю я тебя, матушка. Любой работы не погнушаюсь, пусть и грязной». Видит слезы Рианнон Манавидан, говорит он ей: «Не стоит вам тревожиться: никто искуснее меня не умеет работать по коже, никто не владеет лучше искусством золотильщика, и трудно найти мастера доспеха, равного мне. Если нет вам иного пути, кроме как в города Ллогра, – иду я с вами, и будете вы жить не хуже, чем прежде в Дифеде». Слезы горя Рианнон сменились слезами радости. И пошли они в Ллогр, и выделывал Манавидан кожи в первом городе, и золотил украшения в другом, и мастерил доспехи в третьем. И сказала однажды Рианнон Придери: «Поистине, хитростью легко мы добились того, чего не добивались уговором: передал свое искусство людям Манавидан, и множится ныне число его учеников». Но случилось так, что услышал ее сын Ллира. И страшно разгневался он, и не могла любовь к Рианнон одолеть его ярость. И ушел Манавидан в бездны морские, в бурях вымещая ненависть свою к земле людей. Кромка ночи: Эссилт
Давно уже стемнело, и надо спать, чтобы завтра с рассветом браться за работу. Надо, но… не хочется. Звезды между башен-елей. Кажется, я готова смотреть и смотреть на них. Почему? Они были, есть и будут всегда, я видела их с детства… …и с детства боялась. Выглянуть августовской ночью из дому – не помню ничего страшнее. Звездных искр так много, а я – мельче пылинки перед ними. А сейчас – ужас прошел. Вон, почти в зените – Каэр Арианрод, Северная Корона. И сверкающие дали за ней… Надо выйти на луг! Ведь должен же где-то здесь быть путь на простор – сейчас, когда он так нужен мне. По тропке, по тропке, вот лес редеет, чудесно, всё получилось… Ой. Там небо. Страшно. Там – они. Зажмуриться – сколько их там! Не пойду. Краешком глаза глянула – и хватит. Хотя… чего я боюсь? Они же прекрасны, я так хотела посмотреть на них. Ведь со мною там ничего не случится. Открыть глаза. Ничего, я сейчас привыкну. Никогда не видела столько звезд разом. Даже рисунок знакомых созвездий не разглядеть. Каэр Гвидион в вышине. Странно, Гвидион ведь не сделал в жизни ничего доброго – а замок его чудеснее всего, что только можно вообразить. Вперед. Вперед, ничего страшного. На луг. Ночная трава – такая мягкая… Какое это чудо – полнозвездное небо! Кромка любви и песнь седьмая
Мое время выходит, маленькая королева. Скоро я покину лес Муррей. Я не знаю… даже если бы мог говорить, мне не найти слов. Я просто чувствую: скоро мне вернуться к людям. Мне очень хочется спеть о том, для кого ты шьешь, не поднимая глаз от работы. Но слова распадаются… как бусины ожерелья, из которого выдернули нить. Может быть, так? Попробую, на прощание. Черной ночью черный ворон залетел в сад Девы Неба, И хотя никто из смертных в том саду ни разу не был, Всем доподлинно известно, что не вишня, не черешня — Звезды гроздьями на ветках за оградой тьмы кромешной. На беду прельстился ворон звездным пламенем неярким, Золотинки звезд клевал он, пил холодный звездный сок. Стали звезды жечь нещадно – ни крылом взмахнуть, ни каркнуть. Даже просто шевельнуться ворон черный уж не мог. Так вот, к ветке призвезденный, гость незваный бы и сгинул — Как могло случиться с каждым, кто забрался в сад тайком, Но, на счастье иль несчастье, шла хозяйка сада мимо И несла ведро с холодным, пенным, лунным молоком. В нем от всех болезней средство, в нем живительная сила. Молоком Луны рогатой Дева птицу окропила. Звездный Феникс встрепенулся, потянулся меж ветвей, Каркнуть думал, клюв разинул… и запел как соловей. С той поры в саду небесном распевает чудо-птица, И поет про ясный полдень, про рассвет и про закат, И про то, как бы хотелось ей на землю возвратиться… Но вкусившему бессмертья нет уже пути назад
[3]. Прощай, маленькая человеческая королева. Мне – уйти. Тебе – оставаться. |