Книга Возвращение в Чарлстон, страница 131 – Александра Риплей

– Лесную землянику. Сейчас не сезон. Это потруднее, чем достать оранжерейный виноград, но я же не француженка.

– У тебя стал острый язычок. Будь с ним поаккуратнее.

– Это только чтобы посмеяться. Я видела многое, над чем можно посмеяться, и очень много озорничала. Я ужасно дразнила бедную мисс Трейджер, разговаривала сама с собой, резала волосы. Она думает, что я уже схожу с ума.

– Так и докладывает?

– Какая ты умная, Элен. Да, это я тоже поняла. Никак не могу понять, за что принчипесса меня так ненавидит, да это и не важно. Ее ненависть – факт, ко мне она не имеет никакого отношения, разве что заставляет быть осторожной.

– Ты многому выучилась. Я довольна. Мы можем продолжать. Объясни только, почему ты так странно одета и что у тебя висит на шее?

– Я так одета потому, что поправилась и мои платья не годятся. А ходить по модельерам не хотелось, я была слишком занята. Поэтому остановила на улице изящно одетую девушку и спросила, где она покупает одежду. Она порекомендовала мне магазин на левом берегу Сены.

– А кость на ней тоже была? И перо?

Гарден рассмеялась, коснувшись ожерелья:

– Это мне подарили как амулет от дурного глаза. И еще те самые бусы, которые были на мне, когда мы познакомились.

Элен быстро перекрестилась три раза.

– Не беспокойся, – сказала Гарден. – Я тоже хожу в церковь. Американскую церковь, протестантскую, но Бог-то один, Элен.

– Твой талисман… он очень необычен.

– Это часть моего прошлого, часть того, что создало меня. Хочешь услышать, что я поняла о себе?

– Я это уже знаю. Теперь, когда ты это сделала, продолжим наши занятия. Я должна заработать свою землянику. Что ты поняла о своем Скае? Или ты была слишком занята, чтобы думать о нем?

– Я поняла, что ему нужны новые впечатления, перемены, движение. Ему все быстро надоедает.

– Ты превосходная ученица, Гарден. Должно быть, у тебя в роду были французы. Ты уже составила план?

– Я не могу сделать это одна. Я пыталась придумать что-нибудь новое, что мы могли бы сделать вместе и до чего Скай никогда не додумается, но у меня не очень-то получается. Ночные клубы везде одинаковы, так что путешествия вряд ли помогут.

– Нет. Хотя теперь ты сможешь получать от них удовольствие. Отгадка в тебе самой. Теперь, когда ты личность, да еще личность, которую сумела понять, создавай новую Гарден, которую никто не знает. Гарден, которая ни на кого не похожа, в которой есть тайна и страсть, вечно изменяющуюся Гарден. Ты должна играть роль.

Гарден нахмурилась:

– Боже мой, Элен, я всю жизнь играла какую-то роль. Теперь, когда с этим покончено, ты хочешь, чтобы я снова начала играть. Нет, я не хочу.

– Какая ты бестолковая! Ты же сама создаешь свою роль и сама ее играешь. Это искусство – как искусство готовить. Ты – шеф-повар, твоя роль – суфле. А если ты путаешь себя с яйцом, то твоя жизнь и превращается в такую неразбериху, какой она была раньше. Ты хочешь этого человека. Ты понимаешь, что ему нужно. Удовлетвори его нужды – и он твой.

– Это звучит так расчетливо.

– Это так и есть. Если тебе повезет и ты будешь правильно себя вести, то сможешь очаровать его настолько, что он захочет узнать ту Гарден, которая скрывается под маской. Вот тогда можно бросить играть.

– Мне еще долго придется работать…

– Ты выводишь меня из терпения. Неужели ты еще не поняла, что брак – это самая трудная работа? В нем не бывает выходных по вторникам.

– Ты поможешь мне создать эту роль – пленительной, очаровательной Гарден?

– А чем же я занимаюсь? Я уже дала тебе основу: арматуру дисциплины, инструменты пробуждающихся чувств. Замысел, рисунок должны быть твои собственные. Всегда помни, что они должны привлекать внимание, но ни в коем случае не скандальное, и к тому же должны быть неповторимы. Ты должна быть желанна для всех, доступна для него, но никогда не должна стать его собственностью.

– Разве я тебя больше не увижу?

– Разумеется, увидишь. Ты мне интересна. Я научила тебя быть интересной. Уверена, что мы по-прежнему будем друзьями.

– Теперь ты позволишь мне купить картины Трэдда?

Элен улыбнулась:

– Ты выполнила обещание? Ничего не сказала Бесс?

– Ничего. Я же дала слово. Но мне так хочется все ей рассказать. Для нее эти картины так много значат!

– Ну так она их получит. Все, кроме одной. Свой портрет я сохраню. Сходство невелико, но я снисходительна по характеру. Пойдем, я тебе их покажу.

Все картины были пейзажами, по большей части уличными зарисовками.

– Они путешествовали, – объяснила Элен, – а когда Трэдд начал рисовать, то изображал запомнившееся лучше всего. Гарри возил его повсюду – Англия, Шотландия, скалистые островки, овцы и свитера. Потом Скандинавия, континент, средиземноморские острова, разумеется, Греция и Северная Африка. Из Египта они караваном, отправились через пустыню в Персию, Константинополь, Бангкок, Бенарес. Не помню всех стран. Некоторые узнаю на картинах. Вот это, должно быть, Россия – луковичный купол и снег.

Гарден рассматривала полотна, расположенные на полу в большой студии со стеклянным потолком.

– Они неважно написаны, правда?

– Достаточно плохо. Я вижу, ты походила по музеям. Но он был совсем молод.

– Он когда-нибудь продавал их?

– Гарден, он считал себя художником, а не любителем.

– Бедняга Трэдд, он, должно быть, был ужасно разочарован.

– Почему? Он их все продал. И за вполне приличную по тем временам цену.

– Не понимаю… Или понимаю? Их купила ты?

– Да, но он об этом не знал. У меня есть друг, владелец художественной галереи, весьма популярной. Он все и устроил. Даже хранил их у себя, пока Трэдд не уехал.

– Ты замечательный человек, Элен.

– Это правда. Я хочу кое-что предложить. Все картины – это, пожалуй, слишком. Становится заметно, как он повторяется. Может быть, лучше отобрать для Бесс три или четыре и забыть о существовании остальных?

– Думаю, так будет лучше… Но я не вижу твоего портрета.

– Вон там, висит над столом. Гарден подошла поближе:

– Элен, но это же ню!

– Совершенно верно.

– Ты позировала Трэдду обнаженной?

– Почему бы и нет? Мы были любовниками… Ну-ну, Гарден, опять это ханжеское выражение лица! Я познакомилась с Трэддом, когда он был совсем ребенком, только что из Чарлстона. Ему было шестнадцать, он был такой юный, что Гарри в мои выходные по вторникам находил ему развлечения где-то в другом месте. Примерно через полгода Гарри отправился с ним путешествовать. Прошло девять лет, прежде чем я увидела их снова. Гарри остановился в Париже по пути куда-то, уже не помню куда. Трэдд решил остаться и заняться живописью. Он был уже мужчиной – двадцать шесть, кажется. Я тоже была в расцвете. Мне было сорок. Мы доставляли друг другу много радости.