Книга Все это правда, страница 27 – Лиджия Дей Пенафлор

– Обалдеть можно.

– Папа хотел достать для всех проходки на Меган Трейнор, но поскольку все мои подруги меня кинули, я сказала ему, что не хочу никуда идти.

– Ты про шоу в «Радио-сити» ^[47]?

– Ага.

– Жаль, что ты не пошла. Я слышал, шоу было великолепное. Мне нравится Меган Трейнор. У нее потрясающий голос.

– (Вздыхает.) Спасибо, что напомнили.

– Извини. Итак, ты сидела в машине…

– Я сидела в машине, и тут Мири начала постить фотки в «Инстаграм» – страницы из «Подводного течения», свои фотографии с Фатимой и всякие цитаты, типа мотиваторы о теории человеческих связей. А потом Квинн и Эмма стали делать то же самое. Я тоже могла бы постить цитаты. Знаете, Фатима и мне говорила много всякого важного.

– Не сомневаюсь.

– Она сказала мне, что величайший успех или поражение каждого человека берет начало из ключевой для него человеческой связи, последствия которой привели его к взлету или падению.

– Почему ты не стала тоже постить цитаты?

– Меня никто не просил. Вы же знаете Мири. Если бы я попыталась что-нибудь запостить, она тут же нашла бы, к чему придраться, типа: «Что ты делаешь? Ты не знаешь стандартов каждого поста. Ты даже хэштэг поставила неправильный», и все в таком роде. В результате я выглядела бы дурой.

– Наверное, ты права. Легко могу представить, как она это говорит.

– А потом… (Хлопает по столу.)

– Что?

– Я повнимательнее посмотрела на фотографии.

– И?

– И заметила, что на всех фотках книги лежат поверх больших черно-белых меню, а рядом – большая тарелка макарон с сыром.

– О нет.

– Да. Они сидели в «Ведьмином вареве». Мне хотелось завопить от злости! Мири пошла без меня и привела этих жалких подлиз в наше тайное место, где мы встречались с Фатимой. Это было наше кафе, наше место. Как она посмела! Каждый мог увидеть меню и понять, где они.

– Весьма опрометчиво с ее стороны.

– И они ели там пасту и пельмешки. А я была такая голо-о-одная!

«Искупление Брэди Стивенсона»

ФАТИМА РОУ

(отрывок)

Тора сидела так близко к Брэди, что их ноги соприкасались.

– Все в порядке, – сказала она. Брэди почувствовал руку Торы на своей спине. Она наклонилась еще ближе. От нее пахло ванилью и блеском для губ. – Здесь мы ничего не держим в секрете. В моем доме мы живем с открытым сердцем, помнишь? Здесь мы можем быть теми, кто мы есть, со всеми нашими проблемами и травмами, – добавила она. – Уверяю тебя, это правда.

«В доме Отца моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам».

– В душе я хороший человек. Я хороший. Я не плохой… – пробормотал Брэди. Он был убежден, что это и есть его драгоценная правда.

Тора взяла его за руку.

– Ну конечно, ты хороший. Очень хороший.

Брэди вспомнил, как целовал Санни под открытым небом.

– Я по-прежнему достоин того, чтобы жить как все, – произнес он, пытаясь убедить не только Тору, но и себя.

– Ты достоин всего, чего пожелаешь, Брэди. Никто и не думает, что ты плохой.

Тора – самая потрясающая женщина из всех, кого Брэди знал. Если бы он был с гнильцой, она бы сразу заметила. Брэди прижал плед Санни ко лбу, страстно желая задать Торе два вопроса: «Верите ли вы в искупление, в очищение тела, разума и души? Вы поэтому написали «Погружение»?» Однако так и не смог заставить себя произнести их вслух.

– Никто тебя не осуждает. Ты нам не безразличен. И то, что с тобой случилось, ничего не меняет.

Брэди заплакал, потрясенный ее верой в него.

– Я могу помочь тебе, Брэди, – тихо сказала Тора, наклонившись к нему. – Могу снять эту ношу с твоих плеч.

Брэди застыл.

– Я ужасно вела себя с мамой до самой ее смерти, как законченная эгоистка. Я не была с ней рядом, когда она нуждалась во мне, потому что боялась смотреть, как она уходит. Не могла смириться с тем, что она покидает меня. Я была стервозной и неблагодарной тварью и считала, что мама обязана остаться со мной и заботиться обо мне, как она делала всю мою жизнь. Я говорила и делала непростительные вещи. Я так и не помирилась с ней, пока она была жива. – Тора покрутила кулон, висящий у нее на шее, – букву «Т» из белого золота, украшенную бриллиантами. – Я думала, что не переживу утрату. Иногда мне казалось, что я сама умру от стыда. Но, оказалось, есть способ это пережить.

Брэди жадно внимал каждому ее слову. Как? Как ему пережить свой позор? Он не сможет так долго задерживать дыхание.

– В «Погружении», – продолжала Тора, – Джулс примирилась с матерью перед ее смертью. Через нее я исправила свою ошибку. Понимаешь, Брэди? Я уже так делала – я переписала себя и свою боль заново, – пояснила она. – Теперь я знаю твою драгоценную правду, и я могу сделать это снова: я облегчу и твою ношу.

Брэди едва мог поверить словам Торы: она хочет переписать его заново.

– И тогда твоя боль примет иную форму. Она окажется вне твоего тела, разобьется на мелкие кусочки и рассеется по вселенной.

Скорбь можно переместить, переосмыслить, узнать ее вес в фунтах! Брэди крепко зажмурился, представляя, как его страдания распадаются на мелкие частицы и исчезают в воздухе.

– Ты видел мою временную шкалу. Ты ведь читал ее, верно?

Брэди вытер слезы.

– Да, читал.

– Что мы чувствовали в самом конце – и я, и Джулс? – шепотом спросила Тора, сжимая его руку. – Что чувствовали мы обе?

Уверенный, спокойный взгляд Торы убедил Брэди в том – все, о чем она говорит, осуществимо. Она даст ему возможность пересмотреть свою жизнь, сделать все по-другому. Сегодня – «день наоборот». Она сделает так, чтобы борцовского лагеря никогда не было. Она подарит ему благополучную жизнь и будущее, в которое он сможет смотреть без страха. Тора Темпл все перепишет по-новому.

– Скажи, когда я дошла до конца временной шкалы, что я почувствовала? – в последний раз спросила Тора.

Брэди уткнулся писательнице в плечо и сквозь слезы произнес:

– Свободу.

– Правильно. – Тора обняла его.

Она сделает Брэди героем ее книги и полюбит его так же, как полюбила других своих персонажей.

– Мы взяли флаеры на стойке у входа – рекламу концертов и ярмарок сувениров ручной работы – и на обороте написали заметки. Мы разработали целый план, как донести до людей теорию человеческих связей. Наша стратегия о том, как распространять теорию, покоилась на трех китах – трех направлениях деятельности. Я решила, что каждая из нас должна отвечать за свой участок работы: я – за социальные сети, Эмма – за распространение в школе, Квинн – за набор новых членов.