Книга Снежный поцелуй, страница 15 – Лина Филимонова

— Я совершенно не замерзла. Мне даже жарко. Особенно в шапке. Посидеть можно, только пусть это место будет очень тихое. У меня сегодня все утро голова болела, шума она не вынесет.

— Так, тихое… В пиццерии шумно, в «Медведе» музыка, в «Амстердаме» вообще рок-группа. Слушай, а пошли ко мне? То есть к нам. У нас очень уютная гостиная. Если придвинуть кресла к окну, можно смотреть на набережную. Красивый вид. И тихо. Если связать троглодитов и заткнуть им носками рты.

— К тебе? — заколебалась Марьяна.

— Только ты не думай, что я… Я совершенно не имел в виду ничего такого. Я хотел сказать…

— Что не будешь покушаться на мою честь, — закончила фразу Марьяна. Он так смутился, что ей стало смешно. И очень легко. — Знаешь, почему-то я тебя совершенно не боюсь, — призналась она.

не знал, радоваться этому заявлению или огорчаться.

— Ого, — произнесла Марьяна, оглядывая роскошную гостиную. — Совсем не похоже на прибежище бедных студентов. У каждого отдельная спальня… Которая из них твоя?

— Э-э, — замялся Арсений.

— Что? Не покажешь мне, где ты обитаешь?

Молодой человек лихорадочно пытался вспомнить, застелил ли он кровать. По всему выходило, что нет. Утром они страшно торопились, потом он думал о Марьяне, а не наведении порядка… Наверняка еще и носки повсюду разбросаны.

— Может, не стоит? — умоляюще произнес он. — Мы сегодня утром очень торопились.

— Хочешь сказать, там страшный бардак? — почему-то обрадовалась Марьяна. — Тогда тем более пошли. По характеру беспорядка можно очень многое сказать о человек.

— Ладно, мой дорогой Холмс, если не боишься, пошли, — он распахнул дверь.

По крайней мере, в одном Арсений был уверен: его документы, паспорт и права, не валялись на видном месте. А еще он понимал, что приближается час икс. Сегодня вечером он просто обязан рассказать Марьяне всю правду.

Комната, и вправду, выглядела не лучшим образом: дверцы шкафа раскрыты, одеяло наполовину лежит на полу, штаны от лыжного костюма свешиваются со спинки стула, носки почему-то лежат на тумбочке, а футболка на туалетном столике. Арсений бросился подбирать вещи и запихивать их в шкаф.

— Поздно метаться, — злорадно усмехнулась Марьяна. — Я уже все видела.

— Что?

— Да ничего страшного. Совершенно нормальный утренний беспорядок.

— И какие будут выводы, сэр Шерлок Холмс?

— Ты человек довольно аккуратный.

— Вот как? — удивился Арсений.

— Да, — медленно кивнула Марьяна. — В шкафу у тебя все вещи сложены. Даже носки лежат парами.

— Ну у тебя и глаза!

— Так, что еще можно о тебе сказать? — Девушка продолжала оглядываться. — Наверное, ты любишь синий цвет…

— С чего это?

— У тебя свитер синий.

— Блестящая логика. Браво!

— Ладно, сдаюсь. Если бы это была твоя настоящая комната, где ты постоянно живешь, тогда можно было бы делать какие-то выводы. А так… Ни книг, ни дисков, ни… вообще ничего, кроме носков и свитера.

— А вот я, хотя и не был в твоей комнате, могу сказать о тебе очень многое, — заявил Сеня.

— Да? А я думала, что я такая вся из себя таинственная, и по моему непроницаемому лицу и загадочному виду совершенно невозможно узнать что-то о моей жизни.

— Ну, о жизни я, честно признаюсь, знаю совсем немного… Но зато я точно знаю, что таких синих глаз нет ни у кого на свете.

Марьяна, неожиданно для себя, очень смутилась и не могла придумать никакого остроумного ответа. Как будто ей никогда раньше не говорили комплиментов! Говорили, конечно. Но никогда при этом не смотрели на нее так… как будто она какое-то диковинное чудо, которое, к тому же, может в любой момент исчезнуть.

У Арсения в груди что-то защемило, видимо, это сердце сжалось в крохотный комок и затаилось в недрах грудной клетки, пытаясь спрятаться. Но спрятаться от этих глаз цвета ясного летнего неба совершенно невозможно. Они посылают острые стрелы, которые попадают прямо в сердце, чтобы остаться там навсегда.

— Ну и где тут кресла и прекрасный вид? — вспомнила Марьяна.

— Сейчас все будет, — Сеня бросился в гостиную и распахнул шторы.

— О! — выдохнула Марьяна. — И правда, красиво. Даже красивее, чем из моего окна.

Отель был самым последним в ряду, и окна выходили на начало набережной. Но, кроме обустроенной части курорта, была видна часть заснеженной скалы, резко вздымающейся вверх у основания, а дальше поднимающейся к небу под углом. Там и сям за нее цеплялись маленькие деревца, изогнутые самым причудливым образом и украшенные снежными шапками. Река, заключенная в каменную трубу на том отрезке, где она находилась под тротуаром, издавала первобытный рев, доносившийся в комнату через открытую форточку.

Арсений схватил кресло, стоявшее у стены и, как показалось Марьяне, одним движением перекинул его к окну. Туда же последовал журнальный столик.

— Пожалуйста, — он жестом пригласил девушку присесть. Она положила куртку и шапку на диван, пожалела, что ней теплые лыжные штаны и уселась.

— А ты?

— Я за тобой поухаживаю. Чай, кофе?

— Потанцуем? — предложила Марьяна.

— Э-э, — растерялся Сеня.

— Пожалуй, я бы выпила чаю.

В этот момент входная дверь распахнулась и в номер ввалились Лось и Кузя, в расстегнутых куртках, с красными лицами, еле передвигающие ноги в тяжелых ботинках.

— У нас гости! — обрадовано завопил Кузя.

Марьяне показалось, что он сначала был удивлен, но замаскировал удивление радостью. Лось, как обычно, был невозмутим и, казалось, вообще не испытывал никаких эмоций.

— Добрый вечер, — церемонно произнес он.

— Привет, — отозвалась Марьяна.

— Мы слышали, ты лежишь с температурой и почти не дышишь. Очень приятно видеть, что это не так, — продолжал светскую беседу Лось, усевшись прямо на пол, чтобы снять ботинки.

— Кто это вам такого наплел? — возмутилась девушка.

— Близкий родственник, кто же еще, — сообщил Кузя, который просто сидел на полу и даже не пытался раздеваться.

— Уморились? — сочувственно спросила Марьяна.

— Не то слово. Может, завтра сделаем перерыв? — предложил Кузя.

— Мы всего на неделю приехали, — глубокомысленно изрек Лось.

— Да… маловато.

— Так, — строго произнес Сеня, возникший в дверях кухни с пачкой чая в руках. — Чего это вы себе позволяете? Развалились, как пьяные матросы в кабаке. Не видите, что ли, здесь дама!

— Мадам, — Лось вежливо поклонился.