Книга Дожить до весны, страница 61 – Наталья Павлищева

Когда приходили братья и сестры, было проще, потому Женю с Павликом приняли без вопросов и записали, как назвала. Она и сама не могла бы объяснить, почему записала Павлика Титовым. Наверное, потому, что настоящая фамилия была теперь не важна. Павлик не возражал, он не согласен только с одним – необходимостью хоть на миг отпустить подол Женькиной шубейки. Никакая сила не могла заставить малыша разжать пальчики!

– Братика нужно к младшим, он совсем маленький, – осторожно заметила записывавшая их женщина и, словно извиняясь, добавила: – Их там кормят лучше.

Но Женя возразила:

– Он со мной. Или мы уйдем.

И что-то такое было в глазах этой девочки, что заведующая детским домом вздохнула:

– Пусть к нам идут вместе. Нас эвакуируют послезавтра, пусть вместе едут.

Павлик не просто не отходил от Женьки, он по-прежнему не выпускал край ее платья. Спали вместе, ели из одной тарелки, пили из одной кружки.

Глядя на них, таких разных и похожих одновременно, воспитатели качали головами:

– Видно, много пережили вместе.

Женька берегла Павлика, как могла, недоедала, подсовывая ему лишние кусочки, пока это не заметила воспитательница.

– Ешь и сама, всем хватит.

Но в то же время Женя строго следила, чтобы Павлик не переедал, чтобы умывался по утрам и даже чистил зубы пальчиком за неимением зубной щетки.

И снова воспитательницы дивились.

Их не эвакуировали послезавтра, пришлось прождать еще неделю, лед на Ледовой трассе начал таять, и на этом берегу скопилось слишком много людей, чтобы туда тащить еще и детские дома. Скопились из-за того, что на время эвакуация была просто приостановлена! Руководству города показалось, что блокаду вот-вот прорвут, по Ледовой трассе доставили продовольствие, к тому же скоро весна, значит, станет полегче. Полегче стало, а вот блокаду прорвать не удалось, и много времени было потеряно, тысячи жизней не спасены.

На эту неделю Женьку и Павлика определили в стационар. У обоих была дистрофия. Там их тоже устроили вместе на одной кровати.

В стационаре было тепло, пусть не как когда-то до войны дома, но хоть шубу снять можно, а еще их кормили…

В первый же день, получив на двоих целые две тарелки манной каши на молоке, пусть жидкой, но с маслом, Женька чуть не расплакалась. Она терпеть не могла манную кашу, да и кто из детей ее любит. Но это до войны, а теперь… показалось, что ничего более вкусного на свете не существует!

Борясь с искушением проглотить содержимое тарелки, а потом вылизать и саму тарелку, она осторожно подцепила на кончик ложки немного каши и отправила в рот:

– Павлик, делай, как я.

Малыш, уже поверивший, что Женька его не бросит, и переставший держаться за полу ее платья или шубейки, глаз со своей спасительницы все же не отводил и подчинялся беспрекословно. Он тоже взял каши в рот самую чуточку и так же счастливо зажмурил глаза, смакуя лакомство.

Глядя на них, соседка справа поступила так же, растягивая давно забытое удовольствие от еды. А вот мальчишка с другой кровати проглотил свою порцию мгновенно и теперь жадными глазами поедал Женькину порцию, сопровождая взглядом каждую ее ложечку.

Женька помнила, что при дистрофии сразу много есть нельзя, усохший желудок не справится и может случиться заворот кишок. Об этом им с Юркой не раз твердила Елена Ивановна. Кроме того, сразу съесть всю порцию было преступлением, ее же можно растянуть и смаковать долго-долго. Но Женя не выдержала голодный взгляд соседа и щедрой рукой отделила ему половину своей оставшейся каши:

– Возьми. Только не спеши, ешь медленно-медленно.

Он попытался, тоже подцепил кашу на кончик ложки, отправил в рот и посмаковал, потом второй раз, а потом… стоило Женьке отвернуться к Павлику, как отданная каша стремительно исчезла в желудке бедолаги-соседа.

Женя с Павликом растянули свою почти до ужина, когда им дали вдоволь почти сладкого чая и по куску хлеба! По блокадной привычке Женя разделила их с Павликом куски на несколько крошечных кусочков, позволив малышу брать по одному и отщипывать и от такой малости по крошке. Медсестра, присматривавшая за их палатой, дивилась:

– Какая разумная.

Ужин тоже получился роскошным – остатки обеденной каши, хлеб и сладкий чай… ммм…

Женька старалась не смотреть на соседа, который снова проглотил свой хлеб одним махом. Не отнимать же. Да и своим делиться она больше не собиралась.

Но кто-то поделился, вернее, мальчишка, убедившись, что его соседка с другой стороны впала в полудрему, живо проглотил и ее кусочек. Совсем немного, но вполне достаточно для дистрофика. Ночью Женя проснулась от тихих стонов. Обычно дистрофики, съевшие слишком много, умирали в страшных мучениях и с криками, у этого ребенка сил кричать не было, он лишь ныл, закатив глаза.

Пришедшая на зов медсестра тут же отправила мальчика в больницу, но было бесполезно. Далеко не всех удавалось спасти, в стационарах умирало немало тех, кто не смог совладать с собой и не слушал советы.

А потом им давали суп… и пшенную кашу с настоящей котлетой! Умом Женька понимала, что и суп больше похож на водицу, и котлета совсем не похожа на настоящую, но ведь и это казалось немыслимой роскошью. И снова она требовала от Павлика смаковать кашу по крупинке, а котлету и вовсе перетирать во рту, пока не растворится.

И до отвращения пахнущий смолой кисловатый напиток пила сама и приказывала Павлику полоскать им рот, прежде чем проглотить.

Медсестры не могли нарадоваться: вот ведь умница, сама правильно поступает, своего братишку так же заставляет, и другие дети, на них глядя, повторяют.

Счастливая сытая неделя в стационаре пролетела как-то удивительно быстро, в детский дом они вернулись с запасами – Женька бережно откладывала кусочки хлеба в тряпицу, понимая, что пригодятся. В первый же вечер этот сверточек у нее украли. Обнаружив пропажу, Женька сначала едва не избила тощую до синевы девчонку, похитившую еду, но потом подумала, что той не повезло попасть в стационар, потому честно было бы поделиться, ведь и бабушка, и Станислав Павлович учили думать сначала о других, а потом о себе.

Еще через день объявили, что детский дом все же вывезут на Большую Землю, и стали готовиться к отъезду.

– Титовы… Женя и Павел… Павлик, наверное, мал ведь еще. Так и запишем: братья Титовы Е. и П.

Она очень старалась, эта вчерашняя старшеклассница, выводя каждую фамилию в списке детей, которых завтра повезут на Ладогу в Осиновец и оттуда в Кобону.

В Осиновце и не разбирались – девочка или мальчик, все одеты, словно луковицы, ведь по ночам очень холодно, да и дети еще не отогрелись.

Приехавшая с одной из машин с той стороны воспитательница Антонина нервничала:

– Хоть бы не растаяло слишком. Мы сюда ехали по воде, когда колеса в воде, шоферу видно плохо, можно в воронку угодить.