Онлайн книга «Десятый сосед»
|
Увы, на бульваре удача нас оставила. Прямо при нас муниципальные рабочие сгребали роскошные кленовые листья в огромные черные мешки, словно расчлененный труп осени. Можно было посниматься и на фоне этих мешков, но жанр таких фотографий получился бы гораздо более мрачным. Расстроилась не только я, Олег тоже. Он уже запланировал кучу кадров – и с венком, и с букетами листьев. Даже придумал, как разложить меня на них покрасивее. – Пойдем тогда в лес? – предложил он. – Там на поляне есть несколько кленов. В лесу точно никто убираться не будет. – Не хочу, – отозвалась я тихо. – Почему? Двенадцать лет я не ходила в тот лес вообще. Ни на лыжах в колледже – приходилось прогуливать. Ни на шашлыки с друзьями – каждый раз придумывала новую причину. Ни просто гулять. Вообще никогда. Нет. Один раз попробовала – и вылетела на дорогу, не пройдя и пяти метров вглубь. Мне показалось, что за ближайшим кустом тот прыщавый все еще ждет меня. Знает, что я однажды вернусь и он закончит то, что начал. – Просто… не хочу. – Я покачала головой и предложила альтернативу: – Давай дальше по бульвару пройдемся? Может, на той стороне еще не все убрали. – Ева! В лесу полно листьев! Пойдем! – Нет… – Я пыталась быстро придумать какую-нибудь приличную причину, но ничего в голову не приходило. Мимо по бульвару проехала «Скорая». Я машинально проводила ее взглядом, скрестила пальцы и шепнула: «Чур, не моя беда». Олег заметил, скривился: – Опять твоя ерунда! – Прости, – покладисто сказала я. – Я уже реже так делаю. Но он, похоже, был настроен вернуться к теме: – Можешь ответить, почему мы в лес не идем? – Там грязно. – Не грязнее, чем здесь. Дождя три дня не было. – Там собак выгуливают. – Здесь тоже, но тебя это не смущает. – Там темно. – На поляне солнце. – Я просто не хочу! – В отчаянии я прибегла к бессильному и бесполезному последнему аргументу. – А я хочу! – отрезал Олег, схватил меня за руку и потащил за собой. – Я согласился на фотосессию, пошел тебе навстречу, так что давай ты пойдешь навстречу мне. Не упираться же ботинками в землю, как маленький ребенок? Я потащилась за ним, глядя, как неумолимо и неизбежно встает впереди лес. Казалось, туда даже не пробивается солнечный свет. И какие там получатся фото? Впрочем, это мне только показалось, солнца сквозь редеющую листву действительно проникало много, темным лес был только в моем воображении… Но я не могла. Просто не могла! Конечно, я не рассказывала Олегу, что там произошло. Я даже маме не рассказывала. В тот вечер ей было не до меня – папа впервые не пришел ночевать. Дальше стало как-то недосуг, потом я вроде бы пережила, а после оказалось, что ждала я слишком долго и уже как-то глупо начинать. Да и что я могла ей сказать? «Мама, ты была права: с непослушными девочками случаются именно те плохие вещи, о которых ты предупреждала?» Они почти случились со мной. А с Верой – случились. Она тоже никому ничего не рассказала, но узнала я об этом не скоро. Через пару лет после окончания колледжа на встрече выпускников вдруг зашла речь о тех, кто с нами учился, но не добрался до выпуска. И среди тех, кто вылетел за «хвосты», решил пойти сразу работать, перевелся в другое место или уехал за границу, вспомнили Веру. Кто-то из парней хохотнул: – Вот дура – умудрилась прямо в начале года залететь! Зато экзамены не сдавала. – Говорят, ей трояки нарисовали на халяву и диплом выдали. – Повезло, – добавил кто-то из девчонок. – У нас в институте тоже с пузом с курса на курс переходили. Одна так и родила пятерых. – А что, знаете, от кого Верка залетела-то? – Евку спроси, они ж дружили. Я к тому времени уже выпила достаточно, чтобы устать от этой ярмарки тщеславия, от фотографий однокурсников, историй о студенческих пьянках и сексуальных похождениях и забилась в угол, листая первый попавшийся журнал. Когда речь зашла о Вере, я навострила ушки, но лицо продолжала делать равнодушное. И когда бывшие однокурсницы обратились ко мне с вопросом, вполне натурально пожала плечами – мол, откуда мне знать? Сработало. – Не лезь к Евке, они как раз поругались перед этим. – Мне кураторша рассказывала, что родители Веркины пытались из нее выбить имя второго счастливого родителя, но она как партизан! – Выбить? – кто-то ахнул. – Отец ее избил, как узнал. Первый раз в жизни, говорят. Мне ли не знать, что не первый! Просто раньше он бил ее по ногам, следы от пряжки долго не заживали, и она ходила в длинных юбках. Зато не так заметно, как синяки на руках или фингал под глазом. – Нагуляла с каким-нибудь сопляком, который жениться обещал. – Верка всегда была шлюшка. Помнишь, она на первую дискотеку пришла в юбке с таким разрезом… Все парни бегали смотреть. – Ну, мало ли кто с каким разрезом! У меня на выпускном, помнишь, какое декольте было? И ничего, через месяц замуж выхожу! – Серьезно? Что ж ты молчала! – Ну, у Верки кроме юбки были еще признаки. – Конечно. Она все лето с парнями из строительного за гаражами курила. Мне мать запрещала за ней ходить. Я спрятала горящее от злости лицо за журналом. Хотелось крикнуть: «Помню, как ты таскалась за нами, несмотря на запреты, а мы не знали, как от тебя отделаться! Но ты в итоге послушалась маму, и вот – замуж выходишь. Все правильно сделала». А мы не послушались. И промолчали. Я молчу до сих пор. Лес все ближе, и шепот его все громче. Я шла, как на казнь. Те же осенние листья, едва прикрывающие жирную грязь… И голова почему-то закружилась. Прошлые и настоящие события накладывались друг на друга, так что становилось трудно разобрать, где одно, а где другое. «Кружится голова». – Ев, повернись тут, такое роскошное дерево на фоне! Щелчок фотоаппарата. Как кружится голова! Обернувшись, я увидела красное, как кровь, дерево позади меня. Будто кровь… – Ева? Улыбнись! Разве я не улыбаюсь? Я… улыбаюсь. Или нет? «Я бегу по листьям, оскальзываясь». – Ева, что с тобой? – Все хорошо. «Он догнал меня, догнал, догнал. Мне страшно, как никогда в жизни». Щелчок. |