Книга Ангелино Браун, страница 29 – Дэвид Алмонд

Алиса указывает на Босса с Кевином.

— А заодно нашли и эту парочку, — говорит она. — Похитителей и жуликов.

«Похитители и жулики» жмутся к стенке. Они не похожи на похитителей и жуликов.

Нэнси стоит, уперев руки в боки. Она испепеляет их взглядом.

— Кто вы такие? — спрашивает она.

Они молчат. Глядят в пол.

Ангелино расправляет крылья. Очи его сверкают.

Кевин краснеет.

— Я К-Кекс, — говорит он.

— Кекс? Это еда, а не имя! — возмущается Нэнси. — И зачем тебе эта глупая борода?

— П-потому что я м-мастер м-маскировки.

— Ха! Клоун ты, а не мастер! Сними эту уродскую штуку и скажи, как тебя зовут.

Кевин морщится, отлепляя бороду со щёк и подбородка.

— Я К-Кевин, — говорит он. — Кевин Хокинс.

— Ах да. Знаменитый злодей Хокинс! Ну и как, не слабо тебе дальше быть злодеем? После сегодняшнего?

— С-слабо.

— С-слабо! Вот именно! А ты кто такой? Зачем лицо спрятал за этой дурацкой маской?

— Я Б-Босс, — потупившись, шепчет он.

Нэнси набирает воздух в лёгкие и командует:

— Во-первых, сними маску.

Босс колеблется.

— Снимай, — говорит Нэнси, — не то натравлю на тебя ангела.

Босс повинуется — сдвигает маску вверх, стягивает её и поёживается, когда резинка щёлкает его по уху.

— Теперь, — продолжает Нэнси, — у тебя три секунды, чтобы сказать свое настоящее имя. Раз… два…

— Генри Ф-Фолстон, — бормочет он.

— Громче!

— Генри Фолстон.

— Ага! И что не так с именем Генри Фолстон? Хорошее имя. Зачем выдумал какого-то идиотского Босса?

— Потому что я злодей, — бормочет Босс.

— Злодей? Ха! В мире и без тебя злодеев хватает, причём настоящих. Им такие болваны, как ты, не нужны. Или ты думаешь…

В этот момент звонит телефон.

Нэнси поднимает трубку.

— Да?

Она слушает молча.

— Двести тысяч? — повторяет она. — За что?

Нэнси снова слушает. Глаза её начинают сверкать. Она смотрит на Кевина и Генри.

— Ах, за ангела? Вы уверены, что ангел стоит двести тысяч фунтов. Ну да, понимаю, это только начальная цена, будете повышать, не так ли? И с кем я говорю? Архиепископ? Тогда я царица Савская! Надеюсь, никогда больше не услышу такого бреда!

Она с грохотом опускает трубку.

— Значит, вы собирались продать Ангелино? — зловеще шипит она несостоявшимся злыдням.

— Да, — бормочет Генри Фолстон.

— Громче!

— Угу… Собирались.

Дети немеют от ужаса. Какой чудовищный замысел!

Ангелино пукает.

— Шоколадный пирог! — напоминает Алиса.

— Вот это вовремя! — одобряет Джек.

Ангелино улыбается широко, до ушей.

Алиса достаёт из кармана завёрнутый в фольгу кусок пирога, делит его на маленькие кусочки и раздаёт. Кевина и Босса она, конечно, оставляет без угощения. Не заслужили. Похитители по-прежнему цепляются друг за друга и с опаской поглядывают на ангела.

Самый большой кусок выдают Ангелино. Его крылья трепещут быстро-быстро.

— Прекрасно, — вздыхает он.

Они едят в тишине, лишь попискивают и ахают от восторга.

— Вкуснота, — говорит Нэнси и смотрит на преступников. — Спорим, вы чувствуете себя довольно глупо? Думали разбогатеть, а теперь вам даже кусочка пирога не досталось.

Она не сводит с них презрительного взгляда. Топает ногой.

— Ну что, признаётесь, что вы остолопы?

— Да, мы остолопы, — отвечают они наконец.

— То-то!

Джек смотрит на Нэнси широко раскрытыми глазами.

— Я и не знал, что ты так умеешь, Нэнси, — говорит он.

Нэнси глубоко задумывается.

— Я тоже не знала, — отвечает она тихонько. — Но и детям приходится пыхать огнём, чтобы всё кончилось хорошо.

— Да! — говорит Алиса. — Так что с ними делать? С этими двумя?

Джек подбирает обрывки бельевой верёвки и говорит:

— Мы их свяжем! Забросаем гнилыми помидорами! Заставим есть собачьи какашки!

Ангелино хихикает.

— Собачьи какашки! — повторяет он.

— Да, собачьи какашки! — подхватывает Джек. — Злодеев надо помучить!

Он слизывает с пальцев крошки шоколадного пирога. Пожимает плечами. Он прекрасно знает, что никого они мучить не будут. Никогда в жизни.

— Так что сделать-то? — спрашивает он и смотрит на Нэнси.

Все умолкают — думают. Действительно, что можно сделать с такими типами? Как поступила бы на их месте и. о. директора? А профессор? А сержант Грунт?

— Мисс Монтеверди, наверно, сказала бы, что эти остолопы когда-то были хорошими маленькими мальчиками, — говорит Алиса.

— Алиса права? — спрашивает Нэнси. — Вы были хорошими? В детстве?

— Не знаю, — говорит Генри Фолстон.

— Да и откуда вам знать. Вы же были малышами. Но Алиса права. Все мальчики хорошие поначалу…

— Как я! — смеётся Джек. — Я в детстве был симпатяга!

— Ты и сейчас симпатяга, Джек! — Нэнси улыбается. Джек краснеет. Она тоже краснеет.

Звонит телефон. Нэнси берёт трубку.

— Да? С кем я разговариваю? Папа римский? Канцлер казначейства? — Она закатывает глаза. — О, вас зовут Енот? Енот-полоскун? Очень приятно. Вы из цирка? Отлично. Да, Босс здесь, но я говорю от его имени. Ага, у вас специальная клетка? Для чего? Ах, вы намерены приобрести ангела? За такие деньги? Ну понятно, это начальная цена. Готовы подняться выше, мистер Полоскун? Тогда слушайте! Вы скоро подниметесь ещё выше, в самое небо! Пинком под зад у меня полетите! Займитесь-ка чем-нибудь разумным. Чтобы жизнь была осмысленной.

Она кладёт трубку.

— Эй вы, двое! В каком же глупом мире вы живёте! — говорит она самозванцам. — Может, вам лучше в детство впасть? Стать маленькими и начать всё сначала?

— Я тоже думаю, что вам надо пойти с нами в школу в понедельник, — говорит Алиса. — Мисс Монтеверди вас перевоспитает.

— Отличная идея, — говорит Нэнси. — Согласны?

Кевин с Генри колеблются.