Онлайн книга «Неаполь, любовь моя»
|
Я поднялся на ноги, три шага через гостиную, которая потом станет моей спальней, и вот она, кухня. – Ты был на балконе и смотрел на дом напротив? – спросила бабушка, надевая белую рубашку без рукавов и черную юбку. – Нет, – ответил я, наблюдая, как она достает из морозилки замороженную бутылку воды. Открывает сумку-холодильник – внутри все было серебристым. Засовывает бутылку в сумку, застегивает молнию. Кладет сверху два больших полотенца. Смотрит на меня. – Возьми плетенку, – попросила она. Все было готово к походу на море, но моя бабушка не умела плавать. Поэтому была нужна веревка, которую мы обычно использовали для того, чтобы спускать плетеную корзинку с балкона или с лестницы. Мы вышли на улицу и пошли, не задаваясь вопросом, куда именно идти. – Почему ты не умеешь плавать? – спросил я бабушку. – Потому что меня никто не учил. – А почему тебя никто не учил? – Потому что там, где я выросла, моря не было. За подземным переходом был городской пляж, а напротив – Низида, на воду невозможно было смотреть, так слепили блики солнца, стоящего в зените. – Дай мне полотенца, – скомандовала бабушка. – Мы пойдем купаться? – спросил я. Она встала и ответила: – Возьми веревку из сумки. Сняла рубашку, потом юбку. На ее ногах проступали тонкие синеватые вены. – Но я умею плавать! – запротестовал я, со всей силы пиная песок. – Дай руку. – А если я научу тебя плавать? – Завтра, – сказала она и обвязала мое запястье двойным узлом. – Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня! – ответил я, бабушка засмеялась, потому что сама постоянно говорила мне такое, когда я не хотел делать домашнее задание. Мы зашли в воду. Два шага, и вода мне уже выше пупка. Я оглянулся – бабушка стояла как раз на границе прибоя, куда не докатывались волны и песок был светлее. Даже ног не замочила. В одной руке она держала свободный конец веревки, а в другой – ту ее часть, которая была привязана ко мне. – Я пойду? – крикнул я ей. – Не вздумай нырять! Я помахал бабушке рукой, а потом нырнул, но не успел даже толком погрузиться, не успел забыть обо всем, открыть глаза под водой, как веревка на моей руке натянулась. – Тебе понравилось? – спросил я бабушку, едва вынырнул, и закрыл лицо ладонями. – Очень понравилось, но больше так не делай. – Еще разок. – Нет! – Но я для тебя это сделал! Бабушка огляделась по сторонам, словно пытаясь вспомнить, под какой именно камень спрятала все те причины, по которым решила отвести меня на пляж. – Ну, всего разочек, – взмолился я. – Хорошо, только быстро. Я снова нырнул. Один раз, второй, третий, так быстро, как только мог, пока бабушка не успела ничего сказать и не вытащила меня из воды. Я открыл глаза и заново увидел мир – красные и темные стены домов рядом с пляжем, трубы фабрики, бабушку, уже стоящую неподвижно не где-то там, далеко, а совсем рядом со мной, по колено в воде. – Живо иди сюда! – крикнула она. Я рассмеялся в ответ. – Живо иди сюда! – Нет! – Все, идем домой. – Бабушка дернула за веревку, моя рука взмыла в воздух. – Нет! – Я рванул веревку на себя так сильно, что бабушка оказалась по пояс в воде. Она глянула на свои ноги, ставшие лазурными под водой. Потом посмотрела на меня широко раскрытыми глазами: – Вот ты сейчас у меня получишь, даже не представляешь как, а ну, быстро вылезай! Я засмеялся и снова потянул за веревку. – Ох, как я тебя вздую, мало не покажется, – крикнула бабушка, когда вода поднялась ей выше живота и расползлась мокрым пятном по груди, вымочив купальник. – Бабушка, а если я нырну? – Я тебя прибью! – Но тут неглубоко. – Я тебя прибью, клянусь, прибью! Я принялся сматывать веревку, перебирать руками, подтягивая бабушку к себе. – Кикко, послушай меня, – сказала она. – Я тебя так вздую, что ты всю жизнь это помнить будешь. – Готова? – спросил я, когда веревка, соединяющая нас, стала не длиннее пары метров. – Мы больше на море не пойдем, клянусь. – Готова? Ну, готова? – твердил я. – Все, теперь будешь ходить на море только с дедом. Бабушка, подстегиваемая страхом, теперь не стояла как истукан, а пыталась схватить меня. Я скакал из стороны в сторону. Напротив, за спиной у бабушки, виднелся причал. – На счет «три»! – крикнул я. Бабушка так громко заорала мое имя, что эхо разнеслось на несколько километров. – Набери немного воздуха, бабушка, – потребовал я. Она смирилась и открыла рот, чтобы вдохнуть поглубже. Потом закрыла глаза и кивнула, показывая, что готова. – Три! – завопил я. Пузырьки воздуха поднимались к поверхности и лопались по пути. Колени погрузились в жидкий песок на дне. Я больше не чувствовал сопротивления и был уверен, что бабушка тоже нырнула. Я выпустил веревку и вынырнул. Бегом бросился на берег и уже оттуда увидел ее короткие вьющиеся черные волосы, прилипшие ко лбу. Капли быстро скатывались с кончика ее маленького круглого носика. Покатые плечи, большие руки. Она подняла голову: – Вот я тебе сейчас покажу! Я засмеялся и подпрыгнул, высоко поднимая колени и протягивая руки к небу. Я ликовал, не думая о возможном наказании. Бабушка подошла к полотенцу. Наклонилась и подобрала с песка брошенную кем-то лопатку. Желтую. – Я тебе так по заднице надаю, что она красной станет, как у мартышки, – спокойно, даже умиротворенно сказала она мне. Подняла над головой лопатку, и это послужило сигналом. Я бросился бежать, бабушка следом. Мы так долго бежали с ней, связанные веревкой, что почти добежали до какого-то другого места, но я не хотел уезжать из Баньоли. А потом я проснулся и пошел умываться. Глядя на себя в зеркало, вспомнил, что бабушка умерла почти десять лет назад, сейчас зима и я уже не ребенок. Я открыл крышку ноутбука и записал то, что мне снилось. В тот день я больше ничего не делал. Виа Ареначча, 62, говорили мормоны, в 18. 45 «ЦЕРКОВЬ ИИСУСА ХРИСТА СВЯТЫХ ПОСЛЕДНИХ ДНЕЙ», – возвещала карточка, наклеенная на стеклянную дверь, сейчас закрытую. Внутри было темно, и я увидел свое отражение в стекле. Какой-то старик подошел и толкнул дверь – по-прежнему закрыто. |