Онлайн книга «Телефонист»
– Поэтому, как вы выразились, «семья»? Ведь ваш термин? – отметила Ванга. – Мы части его этой бредовой «семьи»? – Очень приблизительный термин, – Форель постучал подушечками пальцев по краю стола. – Да, в этом смысле мы для него важны. И это может стать опасным для наших близких. Они тоже часть «семьи», но функции, которые можно переставлять как угодно. Ольга очень удобна, чтобы манипулировать мной. Ксения, уж простите, Сухов, – прямой и самый короткий путь к вам. Пока конструкция прежняя, и функции определены – всё нормально. Но стоит чему-то измениться… Я вовсе вас не пугаю, но мы все на грани. Поэтому так опасно, что вас отстранили. Я бы очень хотел ошибаться, но… – Договаривайте, – сказал Сухов. Его взгляд сделался каким-то тёмным. – Если б вас отстранили в самом начале – нет проблем! Он нашёл бы себе другую «семью» для своих ядовитых игр. – Обладание, «семья» никуда не делись, но статус-кво нарушен. Вы это имеете в виду? – спросила Ванга. Форель кивнул: – Привычные функции изменились. И как он захочет там дальше применить своё право на обладание… Условно говоря, если я вдруг перестану писать то, что попадает ему в унисон, он, так же всё ещё считая частью «семьи», спокойно перережет мне горло. Просто реализует, употребит функцию по-другому. Понимаете, о чём я? – Мы в безопасности, пока пляшем под его дудку? Что-то вроде этого, – сказала Ванга. Форель покивал: – Пока играем отведённые нам роли. Ему с нами интересно. Поэтому, Сухов, он и говорил, что разочарован, когда вы чего-то не догоняли… Понимаете? И лишить его этого… Сухов мрачно слушал, но, видимо, жестикуляция или слегка наивный напор Форели его смягчили. Он посмотрел ему в глаза, усмехнулся: – Как вы всё подвели – мотивы поступков… Не будь я всё же уверен, что вы не Телефонист, то прямо хоть сейчас же… – В каталажку, – вздохнул Форель. – Опять в неё, родимую. Теперь оба смотрели с улыбкой друг на друга. Ванга опять подумала, что эти двое вот-вот могут стать друзьями. Если бы не то, что сейчас кромешной тьмой стояло между ними. Функции в чьём-то больном мозгу, части чудовищной «семьи», и если хоть на миг покачнётся хрупкий баланс, эта тьма не пощадит никого. И каждый из них может стать причиной трагичных бед другого. Поэтому из этой дружбы, скорее всего, ничего не выйдет. – Но это, конечно, я вам сейчас описал психопортрет своего персонажа, – сказал Форель. – И не уверен, насколько он совпадает с тем, кого вы ищете. Потом он чуть помялся и спросил уже не таким твёрдым голосом: – Но вы мне обещали… Я всё понимаю про тайны следствия… Видите, Сухов, я много всего понимаю, хоть сразу в каталажку. Но с опережением… Эти «Две свечи»… Всё равно не укладывается в голове. Сухов с Вангой переглянулись: – Ну, это только версия, – предостерёг Сухов. – Но в общем, чего уж там… Похоже, всё немного более рационально, и сумасшедший дом пока не грозит. А вот откуда утечка, выяснить теперь придётся. – Простите? – не понял Форель. – У нас есть предположение, – начала Ванга. – Ну вот, смотрите сами… Она открыла свою сумочку и выложила на стол три отпечатанных на принтере фотографии. Форель хмыкнул: – Это ж моя, с позволения сказать, картина. – Именно, – подтвердила Ванга. – А это фото места преступления, того, что «Две свечи». – К сожалению, – произнёс Форель. – А третья – фото из квартиры Кривошеева, где… резиновая женщина. – Та, что появилась прежде… моего текста. – И вот, по её мнению, не было никакого «прежде», – сказал Сухов. – И похоже, она права. Форель захлопал глазами. И облизал губу, совсем как собственный персонаж. – Смотрите, – попросила Ванга. – Вот если положить фотографии в другом порядке, ну вот, смотрите, между какими больше сходства? – Я не понимаю… – Форель казался слегка озадаченным. – На это мы и попались, это и стало камнем преткновения. Глядите: ваша картина, верно, свечи и гильотина только обозначены, как всё сработает, ещё не ясно. – Я тогда и сам ничего не знал, – сказал Форель. – Это был лишь образ… – В том-то и дело! – Ванга с лихостью напёрсточника перекрутила и положила всё по-другому: рядом две фотографии и третью, с места реального преступления, отодвинула в сторону. – Для того, чтобы устроить инсталляцию с резиновой женщиной вовсе не обязательно было дожидаться вашей рукописи. Хватило и картины. Понимаете? – Постойте… Но… Вы имеете в виду… – Ну? Увидели?! – Я… но… Звонки вам, и всё другое? – Всё в точности повторяло стилистику прежних преступлений. Форель несколько ошалевшим взглядом смотрел на фотографии. – Правда, – хрипло произнёс он. – Между этими двумя сходства больше. – Увидели, – Ванга кивнула. – Ясно, в чём была наша ошибка? Мы оказались в плену своих собственных рассуждений. Потому что события следовали одно за другим очень быстро. Такую вот ловушку подбросило сознание. Но стоило это увидеть, с картиной вашей, и вся чертовщина улетучивается. – Чёрт, – сказал Форель, недоверчиво усмехнулся и повторил гораздо громче: – Чёрт! – Мы сочли, что резиновая женщина была предупреждением Телефониста. Его игрой, предтечей будущего реального убийства, а это оказались не связанные вещи. Два разных преступления, не связанных друг с другом. – Но ведь тогда… – Форель напоминал сбитого с толку ребёнка. Ванга опять улыбнулась писателю: – Если б вы знали, сколько мы сломали об это копий. Нам известно наверняка, кто принёс резиновую куклу, но на момент первого убийства у него железное алиби. Нам казалось, что мы в конец запутались, а потом… – Разное авторство? – Форель вскинул на неё испытующий взгляд. – Как вы сказали? Именно это! – одобрила Ванга. – Быстро схватываете, – расщедрился на похвалу Сухов. – У нас ещё один игрок. Скорее всего, вообще не имеющий отношения к остальным преступным деяниям. – Чёрт, – снова пробормотал Форель. – Мы называем его Пифом, – добавила Ванга. – Но это неважно. – Но… зачем? – Форель всё ещё с искренним недоумением смотрел на них. – Этого мы пока не знаем. Пиф исчез. Что им двигало – хулиганство, или был какой-то другой мотив… Но это он следил за Ольгой и её помощницей Гризли. Только интересовала его именно ваша картина. Чтобы устроить это всё в квартире Кривошеева. Не знаю, что его на это толкнуло, что стоит за этой несколько геростратовой выходкой, но… выясним, конечно. – Ванга, – Форель прямо-таки просиял. – Но это же значит… |