Книга Любовница группенфюрера, страница 20 – Элли Мидвуд

Он опустил руки к моему кителю и начал неспешно его расстёгивать.

— Но вот в чем твоя проблема, дружок. — Адам хмурился всё сильнее, пока доктор Кальтенбруннер снимал с меня форму и вскоре принялся расстёгивать верхние пуговицы на моей блузке. — Ты еврей. А она — арийка. Ты никогда не сможешь быть с ней. Это противозаконно даже.

Лидер австрийских СС опустил подбородок мне на плечо, прижимаясь щекой к моей и обнял меня сзади за талию, улыбаясь Адаму.

— А вот я могу.

Я наконец поняла, что он задумал, и как именно он собирался заставить Адама заговорить — использовать меня как приманку. Я могла только надеяться, что Адам не сломается.

— Я вполне тебя понимаю. Ты видел её каждый день в театре, говорил с ней, даже мог дотронуться до неё во время танца. Но спорить готов, что вот так ты её никогда не касался.

Группенфюрер Кальтенбруннер поднял руку от моей талии и скользнул пальцами за отворот моей блузки, плотно обхватывая мою грудь через тонкое кружево бюстье. Адам дёрнулся на стуле и возмущённо закричал:

— Ты чего творишь?! Прекрати её трогать!!!

— А вот это уже в твоих силах — заставить меня прекратить. — Группенфюрер Кальтенбруннер ухмыльнулся Адаму, по-прежнему лаская мою грудь сквозь бельё и слегка сжимая мой сосок, пока он не затвердел под его пальцами. — Просто скажи мне, где книга с кодами и кто снабжает тебя информацией.

— Я же уже сказал вашим людям, что нет никакой книги с кодами. Я уже получаю эти сообщения закодированными.

— Хорошо. И кто же их для тебя кодирует?

Адам не ответил.

— Нет? Что ж, прекрасно. У меня целая куча времени, и я могу тебя уверить, что я буду наслаждаться каждой минутой. Как и фрау Фридманн.

На этот раз под полным ужаса взглядом Адама, он переместил руку уже внутрь моего бюстье. Я задержала дыхание и хотела было закрыть глаза, чтобы только не видеть ничего вокруг, но так я только чувствовала его тёплые пальцы на голой коже, его тяжёлую голову у себя на плече и другую руку, всё ещё прижатую к моему животу. Я решила лучше держать глаза открытыми.

— Прекрати это делать!!!

— Почему? Ей нравится.

— Совсем даже не нравится!

— Конечно, нравится. Слышал бы ты, как у неё бьется сердечко.

— Это потому что она напугана!

— Да нет же. Ей даже хочется, чтобы я это делал.

— Ничего ей не хочется! Сейчас же убери от неё свои грязные лапы!!!

— Уберу, как только скажешь, кто кодирует твои послания, и откуда они берут информацию.

Адам в отчаянии посмотрел на меня. Теперь, когда группенфюрер Кальтенбруннер прижимался ко мне щекой, я не могла тряхнуть головой или подать Адаму какой-либо знак, а потому я только нахмурилась и поджала губы, стараясь дать ему понять, чтобы держал язык за зубами. Адам обречённо вздохнул, опустил голову, но ничего не сказал.

— Всё упорствуешь? — Группенфюрер Кальтенбруннер выгнул бровь. — Ну что ж…

Он вынул руку из моего бюстье и, ухмыляясь, положил обе ладони мне на колени, разводя их в стороны. Адам выпрямился на стуле, следя за каждым движением лидера австрийских СС. Я вцепилась пальцами в стул, надеясь, что это был всего лишь психологический трюк, и что на самом деле он со мной ничего делать не собирался. Пока он ограничился тем, что начал поглаживать мои ноги кончиками пальцев, по-прежнему не снимая головы с моего плеча.

— А у неё очень красивые ноги, да? Только у балерин бывают такие красивые ножки, такие стройные, просто идеальные… Только вот я до сих пор не понимаю, на что ты надеялся? Ты что, и вправду думал, что прискачешь в Берлин на белом коне, единолично свергнешь нацистский режим, спасёшь принцессу и будешь жить с ней долго и счастливо, пока смерть не разлучит вас? — Группенфюрер Кальтенбруннер продолжал свои неспешные, почти ленивые поглаживания, постепенно перемещая руки выше и выше, вместе с моей юбкой. — Ты надеялся, что в один прекрасный день она станет твоей, да? Шёл спать каждую ночь, мечтая о том, что однажды ты будешь делать то, что сейчас делаю я, верно? Я тебя разочарую, этого никогда не случится. Хотя я всё же сделаю тебе одно небольшое одолжение: я тебе расскажу в деталях, какая она.

Неотрывно следя за лицом Адама, он неспешно запустил руку мне под юбку, двигая её вдоль моего бедра. Я вжалась в спинку стула, пока некуда больше было от него двигаться. Он же не собирался на самом деле…

Адам гневно сопел, глядя на ухмыляющегося австрийца со всей ненавистью, что он к нему сейчас испытывал. Австриец остановил руку в паре сантиметров от моего белья.

— В последний раз спрашиваю, кто кодирует твои послания?

— Пожалуйста, не надо… — Адам прошептал едва слышно, и так уже зная, что все мольбы будут тщетны.

— Раз не надо, то отвечай, чей ты связной? На кого ты работаешь?

Адам открыл и закрыл рот несколько раз, но затем только выдохнул тихо:

— Я его не знаю…

— Неверный ответ.

Он положил руку мне между ног и плотно провёл пальцами по тонкому шёлку. Я снова закрыла глаза; смотреть на Адама я просто больше не могла. Я никогда в жизни не испытывала такого стыда и смущения. А теперь лидер австрийских СС снова переместил другую руку к моей груди, сжимая её более настойчиво, лаская мой сосок большим пальцем, ещё сильнее прижимаясь ко мне щекой. Он просунул ногу мне между колен, чтобы я не вырывалась; он мог бы этого и не делать, я и так боялась пошевелиться. Я слышала, как Адам гремел наручниками, пытался вырваться из оков, но естественно безрезультатно.

— Прекрати это, сукин ты сын!!! Я убью тебя!!!

— Ничего ты мне не сделаешь, — рассмеялся группенфюрер Кальтенбруннер. — Ты вообще ничего не можешь сделать, кроме как смотреть, как я делаю, что мне вздумается, с твоей возлюбленной. Как, нравится тебе? Смотреть, как другой мужчина трогает её там, где ты только мечтал?

— Она здесь не причём, отпусти её!

— А я её и не держу, жидёнок. Она давно могла бы быть дома со своим любимым мужем, если бы ты не был таким упрямым. А теперь, если ты не начнёшь говорить, я трахну её прямо на этом столе, прямо перед тобой.

— Не посмеешь!

— Да? Ты явно меня не знаешь.

Я знала. Я его знала очень хорошо.

— Фрау Фридманн любит шёлковое бельё, — продолжил он. С закрытыми глазами его голос звучал так громко в голове, его одеколон оставался на коже, где он прижимался ко мне лицом, и его руки были уже повсюду на теле, такие нежные и в то же время такие жестокие. — Я тоже люблю шёлк. Так приятно к нему прикасаться. А знаешь, что ещё более приятно? Когда его нет.

Я невольно дёрнулась, когда группенфюрер Кальтенбруннер сдвинул мои трусики на одну сторону и провёл пальцами по голой коже, больше никаких препятствий на его пути, только жадные руки на моём обнаженном теле. Я чувствовала, как участилось его дыхание вместе с моим, когда он начал ласкать меня всё более настойчиво.