Книга Любовница группенфюрера, страница 61 – Элли Мидвуд

— Ты веришь в победу Великой Германии? — вдруг спросил он грозным голосом, по-прежнему высоко держа мою голову, как на допросе.

— Конечно, верю, — меня бросило в холодный пот. В этот момент он меня не на шутку пугал.

— Ты готова отдать жизнь за свою страну?

— Да…

— А за фюрера?

— Конечно… Почему вы меня об этом спрашиваете?

Он наклонился ещё ближе.

— Ты мне врёшь?

— Что?

— Ты врёшь мне, спрашиваю, да или нет?!

— Нет, конечно же нет. Я бы никогда…

Я медленно протянула руки к его лицу, осторожно провела ладонями по его щекам и отвела чёлку с его лба. Всё это время, пока я пыталась его успокоить мягкими поглаживаниями, я не могла избавиться от навязчивого ощущения, что гладила дикое животное, от которого не знала, что ожидать: то ли он лизнёт меня в руку, то ли вцепится в неё зубами. Он наконец отпустил мой подбородок.

— Если ты и вправду мне врёшь, я тебя убью, — проговорил он тихо и с какой-то пугающей ласковостью; затем одним резким движением вдруг притянул моё лицо к себе, с силой прижался губами к моим, затем отпустил меня так же неожиданно, развернулся и ушёл. Я так и осталась сидеть в кресле, совершенно ничего не поняв.

На следующее утро, пока мы летели на частном самолёте обратно в Берлин, доктор Кальтенбруннер даже не говорил ни с кем вокруг из-за жуткого похмелья. Он завернулся с головой в снятый китель, чтобы спрятаться от света, и на все вопросы Георга бормотал одну единственную фразу: «Иди к чёрту и оставь меня уже в покое!» Генрих выглядел немногим лучше, и мне только оставалось качать на них головой.

Сойдя с трапа самолёта, шеф РСХА сразу же объявил, что рейхсфюрер может его на месте расстрелять, но ни в какой офис он сегодня не поедет, забрался на заднее сиденье служебной машины и уснул ещё до того, как его водитель завёл мотор. Генрих, Георг и я обменялись взглядами, решая, а не последовать ли нам его примеру, но затем пришли к выводу, что рейхсфюрер вряд ли отнесётся к нам с таким же пониманием, как к эксцентричному австрийцу, и сказали водителю везти нас на Принц-Альбрехтштрассе.

Следующим утром, когда Генрих уехал в очередную командировку по делам своего отдела, как следует отдохнувший и улыбающийся доктор Кальтенбруннер появился на пороге своего кабинета даже раньше, чем обычно. В течение дня я продолжала бросать на него вопросительные взгляды, ожидая хоть какого-то объяснения его более чем странному поведению днём ранее, но когда поняла, что взгляды на него не действуют, решила спросить напрямую. Я дождалась, пока он попросит меня принести ему кофе, и прикрыла за собой дверь, войдя в его кабинет.

— Что вы имели в виду, когда спрашивали, не вру ли я вам? — задала я давно мучивший меня вопрос, передавая доктору Кальтенбруннеру его чашку.

— Что? — он казался искренне удивлённым.

— Той ночью в библиотеке, когда вы спрашивали меня, не вру ли я вам, — я решила освежить его память.

— В какой библиотеке? О чём вы? — Похоже, я его только ещё больше запутала. Или же он был отменным актёром…

— Вы что, ничего не помните?

— Нет… — он покачал головой с немного виноватой улыбкой. — А что произошло?

— Я задремала в кресле, когда вы разбудили меня и начали задавать все эти странные вопросы: готова ли я отдать жизнь за мою страну и за фюрера, и не врала ли я вам.

— Врали о чём?

— Это и есть мой вопрос, какой я пыталась только что вам задать, — улыбнулась я.

Обергруппенфюрер Кальтенбруннер расхохотался.

— Простите, фрау Фридманн. Вы и понятия не имеете, сколько я выпил той ночью. У меня ни малейшего представления нет, о чём я мог с вами говорить.

— Я так и подумала, — усмехнулась я.

Доктор Кальтенбруннер перестал смеяться и посерьёзнел.

— Я ведь не… Я вас не беспокоил?

Я покачала головой, решив не упоминать сцену с весьма неожиданным поцелуем. Похоже, он действительно ничего не помнил.

— Что ж, это уже большое облегчение! — Он снова рассмеялся и подмигнул мне. Я вышла из его кабинета, думая, что у него и вправду с головой было что-то не так.

Рабочий день подходил к концу, и мой шеф любезно предложил мне услуги своего личного водителя, когда пришло время идти домой.

— Я знаю, что ваш муж в отъезде, и не могу позволить вам добираться домой самой.

Жест был приятной неожиданностью, но в то же время он всегда был самой учтивостью, когда не напивался. Мы шли к припаркованной у входа в здание РСХА машине доктора Кальтенбруннера, я впереди, в то время как он читал доклад, сунутый ему в спешке кем-то из подчинённых. До сих пор не знаю, как мне удалось заметить странную женщину, быстро шагающую нам навстречу в какой-то подозрительной манере, но дальше всё случилось как в замедленной съёмке. Вот она опускает руку в карман и вынимает пистолет. Вот поднимает оружие и целится… Думать у меня времени не было; всё, что оставалось, так это положиться на инстинкт. Я резко развернулась и изо всех сил врезалась плечом в следовавшего за мной обергруппенфюрера Кальтенбруннера, который, занятый докладом, даже не заметил женщину. На удивление, мне всё же удалось сбить его с ног как раз в тот момент, как несколько выстрелов пронзили воздух прямо над нашими головами.

— Сдохни, убийца!!! — Закричала она, продолжая разряжать обойму.

Доктор Кальтенбруннер среагировал молниеносно, как только мы упали на землю; схватив меня за шиворот формы, он затащил меня за машину и упал сверху, полностью закрыв меня своим телом. Эсесовцы, стоявшие на страже у входа, сразу же открыли встречный огонь по нападавшей, в то время как один из них бросился к машине, чтобы убедиться, не задела ли одна из пуль шефа РСХА. Как только выстрелы стихли, доктор Кальтенбруннер поднялся на колени и принялся меня осматривать с паникой в глазах.

— Аннализа, всё хорошо? Вы не ранены? О господи, у вас кровь! — Он тут же дёрнул за рукав стоящего рядом в совершенной растерянности эсэсовца. — Что ты стоишь, как столб?! Ну-ка сейчас же сюда врача!

— Всё хорошо, я в порядке, я просто оцарапала руки, когда упала, — я поспешила заверить доктора Кальтенбруннера, пока он весь Берлин на уши не поднял.

Он наконец увидел, что мои раны на ладонях были совсем неопасными, и тут же стиснул меня в такой медвежьей хватке, что чуть не переломал мне все рёбра, каким-то чудом оставшиеся невредимыми при падении.

— Герр обергруппенфюрер…я не могу дышать…

Он нервно рассмеялся.

— Простите меня… Простите, — он немного отстранился, но рук с моих плеч не отпустил. — Вы уверены, что вы в порядке?

— Да, уверена. — Я провела руками по его груди, теперь уже сама осматривая его форму. — А вы? Вы не ранены?

— Нет, но только благодаря вам. — Доктор Кальтенбруннер тепло мне улыбнулся и помог мне подняться.