Книга Вдова военного преступника, страница 18 – Элли Мидвуд

— Нет, никого… — едва прошептала она и с трудом сглотнула, только сейчас осознавая всю тяжесть своего положения.

Я опустилась на колени перед ней и взяла Урсулы в свои. Видеть мою самую близкую подругу в таком состоянии было крайне болезненно, и я изо всех сил старалась придумать, что же можно было сделать, чтобы помочь Максу.

— Урсула, а почему бы тебе не взять Грету и не поехать в Цюрих? Остановиться ты можешь у моих родителей, они с радостью вас обеих приютят.

— Я никуда без Макса не поеду, — ответила она с железной решительностью в голосе.

— Обещаю тебе, с ним всё будет в порядке. Мы его вытащим.

Может, я и произнесла тогда самую большую ложь, но главной моей задачей было заставить её бежать, пока не стало слишком поздно. Согласно новой директиве, Урсулу бы послали в один из работных лагерей, а там она бы и недели не протянула, это я знала точно. Только не с её выхоленными руками, никогда не знавшими работы, и не с образом жизни, к которому она была привычна. А Грету, нашего маленького ангелочка с льняными кудряшками и личиком фарфоровой куколки, отдали ли бы на удочерение в одну из бездетных семей, чтобы новые родители воспитывали её в соответствии с идеалами национал-социализма, вдали от «губительного влияния» её родителей, оказавшимися врагами народа. Нет, этого я позволить не могла.

Я поднялась с пола и пошла за своей сумкой.

— Ты далеко? — Генрих нахмурился, проследовав за мной в коридор и заметив, как я взяла ключи от его машины со стола.

— Попробую помочь Максу, — шепнула я в ответ, так чтобы Урсула в гостиной меня не услышала.

— Я вывезу её и Грету из страны. Сама она не поедет.

Я кивнула и чмокнула его на прощание.

— Удачи.

— И тебе тоже.

* * *

Эрнст открыл дверь и тут же ухмыльнулся, увидев меня на своём пороге в такой поздний час.

— Что, так соскучилась, что не могла дождаться утра? — он игриво выгнул бровь, приглашая меня в дом.

— Слишком много о себе думаешь. Я здесь вообще-то по делу.

— Если по делу, то мой рабочие часы с девяти до пяти. А сейчас ты можешь либо подняться наверх, раздеться и ждать меня в моей очень удобной постели, или возвращайся завтра утром.

— Ты о чём-нибудь другом, кроме этой самой постели, хоть иногда думаешь?

Он поднял глаза к потолку, в притворной задумчивости потирая подбородок.

— Ммм, думаю, что скорее всего — нет. По крайней мере, как я могу думать о чём-то другом, когда ты стоишь передо мной в этом тоненьком платьице, и когда я знаю, что под ним скрывается, а когда я ещё и начинаю представлять, как сниму его с тебя, и…

— Эрнст! Одного из моих друзей только что арестовали!

Он обречённо простонал и закатил глаза.

— Ладно. Пошли в мой кабинет, расскажешь всё.

Эрнст сидел в своём кресле, слушая мой рассказ и время от времени сосредоточенно кивая. Когда я закончила, он объяснил, что ничего не сможет сделать до завтрашнего утра, пока не увидит дело, заведённое на Макса.

— Фюрер хочет всех до одного заговорщиков перевешать после случившегося. Но и его можно понять: я бы тоже взбесился, если бы кто под мой стол бомбу подложил. — Эрнст перевёл взгляд на миниатюрный бронзовый бюст Гитлера, стоящий у него на столе. — Я попробую что-нибудь сделать для твоего друга, но ему придётся исчезнуть на какое-то время, пока всё не уляжется.

Я перестала мерить комнату шагами, приблизилась к его столу и облокотилась на крышку.

— А что, если ему и вовсе из страны уехать? Генрих и так его жену и дочь вывозит сегодня ночью…

Эрнст погрузился в размышления на какое-то время, но затем покачал головой.

— Нет, не думаю, что это хорошая идея. Если, например, я его отправлю в какую-нибудь…ну, не знаю, командировку по делам внешней разведки, то это одно дело. Но если он просто возьмёт и решит бежать вместе с женой, то это сразу же станет его смертным приговором. Я-то наплету что-нибудь, вытащу его, объяснив это тем, что…скажем, инфильтровал он круги заговорщиков, потому как хотел выяснить, что было у них на уме. Ничего никому не докладывал, потому как не знал, кому верить, а кому нет, но вот записи дома хранил. Сам ему скажу, чего написать. Планировал их мне передать, скажем, в августе, когда больше информации поднаберёт, да не успел.

— Ну вы и махинатор, герр обергруппенфюрер!

— Ну что ты, просто обычный адвокат. — Эрнст лукаво мне подмигнул и вдруг щёлкнул пальцами. — И мне только что пришла в голову гениальнейшая идея, как использовать его в наших общих интересах!

— Каких ещё общих интересах?

— Ну как же? Именно сейчас наш добрый дружочек Шелленберг надеется, что все так поглощены неудавшимся государственным переворотом и подготовкой к Народному Суду, что он сможет незамеченным вернуться к своим тёмным делишкам с твоими американскими друзьями. А я тем временем пошлю этого твоего, как его зовут? Штерна?

Я кивнула, внимательно слушая.

— Пошлю этого твоего Штерна в Швейцарию вместе с твоим мужем — он же всё-таки Глава Департамента D, ответственного за шпионаж в американском секторе — под предлогом расследования подозрительной активности на территории страны, вовлекающей высокопоставленных представителей Соединённых Штатов. Шелленбергу придётся залечь на дно вместе с тем, кого он представляет на этих переговорах, а если он и тут не отступит, то я покажу ему кое-какие фотографии, для которых он не знал, что позирует, и мягко намекну, что если он не прекратит свои махинации, то эти самые фотографии окажутся на столе у фюрера.

Я не удержалась и фыркнула.

— План, конечно, хорош, только вот думается мне, что кому-то очень хочется отослать моего мужа по немного другим причинам, чем Шелленберг и его переговоры.

— Да как тебе такое в голову пришло? — Эрнст сделал театрально-огромные глаза, изобразив оскорблённую в лучших чувствах невинность. — Это чистой воды совпадение, клянусь тебе! Да разве я на подобную низость способен?

— Нельзя вам, адвокатам, верить, ну никак. А особенно тем, кто ещё и РСХА руководят!

— Какие незаслуженные обвинения! — На этот раз он даже руку к сердцу прижал. — И вот что я получаю в благодарность за самые благостные намерения! Быть подозреваемым в чём-то настолько подлом!

— Ну перестаньте уже, обергруппенфюрер Кальтенбруннер! Люди из Голливуда уже выехали, чтобы вручить вам ваш Оскар за лучшую мужскую роль!

Эрнст просиял в улыбке, отвесил театральный поклон и снова откинулся в кресле.

— Признаюсь, у меня ещё кое-какой мотив есть… Но выйдет из этого что или нет, я понятия не имею.

Я терпеливо ждала объяснения, но Эрнст только молча разглядывал ковёр под ногами, совершенно пряча от меня глаза за длинными тёмными ресницами.