Онлайн книга «Мертвые видят день»
|
– Простите… Вы слышите меня? Звук скрипки по инерции звучал еще несколько тактов, медленно опустив ее, человек остановившимся взглядом, испуганно мгновенье смотрел на меня. – Да… Слышу. – Вы понимаете меня? Как-то растерянно, машинально теребя лежавший на коленях смычок, человек со странно потерянным видом рассматривал меня, словно пытаясь каким-то забытым навыком что-то разглядеть во мне. – Да. Понимаю. – Идемте. Идемте скорее отсюда. Взяв за руку, я поднял его со стула; шагнув было за мной, секундно метнувшись обратно, чтобы взять прислоненную к стулу скрипку, человек покорно пошел за мной, так же как я стараясь не задевать сидевших на пути людей; протиснувшись между рядами, мы вышли и сошли со сцены, музыканты сосредоточенно продолжали играть «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Быстро подойдя к Вагаскову и немецкому офицеру, сидевшим рядом в первом ряду, я, выставляя вперед музыканта, невольно чуть подтолкнул его в спину. – Вот. Это… Это – человек. Быстро вскочив, невольно с двух сторон почти угрожающе надвинувшись на музыканта, оба несколько мгновений, словно завороженно, разглядывали его. – Как вас зовут? Растерянно хлопая ресницами, человек некоторое время переводил взгляд с одного на другого. – Зовут… Зовут меня… Я… Нет, я не помню. – Вы живете здесь? Словно обрадовавшись, что может ответить на вопрос, человек быстро кивнул. – Да. В квартире. – Вы можете проводить нас туда? Это далеко? – Это… Далеко? Нет, не далеко. Не очень далеко. Да, могу. – Пожалуйста… – старательно пытаясь, чтобы голос звучал мягче, немецкий офицер невольно понизил его. – Пожалуйста, проводите нас туда. Нам очень нужно поговорить. Еще раз быстро переведя взгляд с немецкого офицера на Вагаскова, так же быстро кивнув, человек, повернувшись, прошел по скверику, мы двинулись за ним. Выйдя из скверика, миновав несколько узких, бедно застроенных улиц, свернув в переулок, по захламленной лестнице обшарпанного, растрескавшегося дома мы поднялись на третий этаж, дрожащей рукой, не сразу попав в замочную скважину ключом, человек открыл дверь, вслед за ним мы вошли. Крохотная квартирка и маленькая кухонька, стены комнаты сплошь были заставлены стеллажами и шкафами с книгами, невольно оставив без внимания Вагаскова, немецкого офицера и остальных, усевшихся с хозяином квартирки у батареи в углу, я подошел к книжным полкам. Плотно забитые, без щелей и просветов, они были заставлены книгами авторов с немецкими, английскими, итальянскими и русскими именами, но ничего не говорившими мне. Длинные, двадцатитомные собрания сочинений Рихарда Шумана, Эрве д’Эспре и Севастьяна Сцепова разом привлекли мое внимание; беря наугад том за томом, на первой попавшейся странице раскрывая их, я с первых строк ощущал, что вижу перед собой что-то поразительно интересное – захватывающие, цепляющие за сердце с первой фразы диалоги, восхитительно яркие, пленяющие своей живостью описания, головокружительно интересные события и мысли искрили, лились с каждой страницы, ощущая, что держу в руках целый мир – неизвестный, живой, потрясающе полнокровный и необъятный, понимая и чувствуя, что такой же мир или другие миры, продолжения этого мира скрытым сиянием таятся в других наполняющих полки книгах, на мгновение ощутив безумную мысль навсегда остаться в этой комнате и навсегда погрузиться в миры, населяющие ее, грубым, неприятным усилием воли преодолев, отбросив эту мысль, с пронзающим сердце сожалением закрыв и поставив на место книжный том, я подошел к остальным. На низенькой полусломанной табуретке у наглухо зашторенного окна человек сидел в углу; полукругом усевшись на полу, наши и немцы окружали его, Вагасков и немецкий офицер, сидя ближе всего, напряженно склоняясь к нему, напряженными короткими вопросами попеременно словно невольно клевали его; поворачиваясь попеременно то к одному, то к другому, человек потерянно, покорно отвечал неуверенно-тихими, короткими фразами. – Вы живете здесь давно? – Здесь? Давно? Не помню… Всю жизнь… – Здесь давно все сошли с ума? – Давно… Не помню… Может быть, так было всегда. Может быть… Чуть заметным жестом попридержав готовившегося задать вопрос немца, словно сделав усилие над собой, чуть помолчав, Вагасков участливо приблизил лицо к лицу человека. – Вы ведь все время живете здесь? – Да. – Что вы делаете? – Я… Читаю. Читаю книги. Я почти всегда читаю. – Те, что на полках? – Да. Я все время читаю их. Если я не буду читать их… Мне кажется, я сделаюсь таким же… Таким, как они. – Но… вы живете давно, вы, наверно, уже все их прочитали? – Я читаю по многу раз. Я забываю… Я… Может, оно и лучше, что я забываю… Я читаю заново – как в первый раз. Но я не только читаю – я ведь играю в оркестре. – Каждый день? – Да, каждый день, утром я читаю, а потом иду в летний театрик, в сквер, играть в оркестре. – Никто не пристает к вам, не пытается скрутить, обидеть вас? – Нет. Почему-то нет. Почему-то никто меня не трогает. – Скажите, – не вытерпев расспросов Вагаскова, стараясь говорить деликатно, немецкий офицер напряженно слегка наклонился к человеку, – в этом городе есть еще книги? Есть место, где книг было бы много? Мгновенье человек растерянно, заторможенно смотрел перед собой. – Наверно, есть. Но я не могу вспомнить. Я смогу вспомнить – потом, когда будет буря. – Буря? – Да. Каждый день бывает буря. Когда бывает буря, я могу вспомнить, но не о книгах – не о тех, что у меня, а что-то другое… О городе, о разных местах в городе, о том, что было, о том, где какие находятся здания… Кажется, есть такое здание, но я не помню. Я смогу вспомнить… Немецкий офицер почти ласково приблизил свои глаза к глазам человека. – Нам нужна всего одна книга. Она называется Книга Вотана. Вы что-нибудь знаете о ней? Губы человека беззвучно двигались. – Книга Вотана… Да, там может быть такая книга. Там много таких книг. Почти таких… Но я не помню, как пройти в это здание. Но я вспомню – во время Бури. Глаза офицера сверкнули. – Когда будет буря? Закрыв глаза, мгновенье человек шевелил губами. – Скоро. Теперь, наверно, скоро. Все будет в дожде, начнется молния, будет гром. Те, что на улице, или уйдут с улиц, или совсем обезумеют. Но я вспомню… Наверно, вспомню. – Вы сможете проводить нас туда? – Смогу. – Вы не будете бояться, – вдруг спросил Вагасков, – ну тех, обезумевших? |