Онлайн книга «Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус»
|
– Откровенного мерзавца, меж нами говоря, – недобро хохотнул император. – Но – мерзавца весьма полезного! – Моя племянница станет его женой… или умрет! С Марко совсем стало плохо. Он уже не выглядел бледным, а наоборот – покраснел, от столь циничной беседы парня бросало то в жар, то в холод, щеки его стали пунцовыми, глаза блестели. – Эй, слуги! – Фридрих прищелкнул пальцами. – Да принесите же нам, наконец, вино! То, фалернское, сделанное по древнему рецепту цезарей! О, это просто нектар. Павел вдруг столкнулся взглядом с императором… и вздрогнул, ощутив в этих темных глазах нечто такое, чего давно уже не ощущал! Вдруг накатило такое ощущение, будто бы Фридрих Штауфен знал про Ремезова абсолютно всё! Что Павел вовсе не смоленский боярин, а ученый, старший научный сотрудник, сотворивший… Машину времени? А как же еще назвать аппарат? Нет, все же не совсем так – тут дело в мозгах, в нейронах, в… На какое-то время Ремезов словно бы впал в прострацию, не соображая – где он и с кем? То совершенно явственно показалось – у себя в лаборатории, на чердаке, перед мерцающим экраном компьютера… Павел даже машинально стер с экрана пыль. То вдруг опять – в Риме, как в недавнем сне, в «ристоранте» с одиозным черноусым официантом-мафиози… И снова в Вилледье, в скобяной лавке, выбирающий медальон для Полетт… И «Юный ленинец», в котором пионеры макаронами отравились. Или, может, не макаронами? Да какая разница – и смех, и грех! К чему бы все это вспомнилось? Официант, медальон, отравление… Очнувшись, Павел отчетливо увидел подходившего к пиршественному столу Марко с большим серебряным кувшином в руках. – О, наконец-то! А ваш оруженосец проворен, барон! Ну-ка, друзья, поставляйте кубки! Сами увидите – фалерн. Юноша медленно подходил к столу, бледные губы его были искусаны до крови… То же еще, официант хренов! Официант… медальон… медальон? А где он у толмача?! Вроде бы всегда висел на шее… Висел! А сейчас – нету! И эти глаза… этот шепот – «Антихрист»! И вид такой, словно на верную смерть идет. На смерть… О, дьявол! Официант – медальон – отравление! А ведь сон-то, выходит, в руку! Сейчас этот гаденыш… И ведь не придумать уже ничего, вон он, уже собрался налить императору! – Ты как царственным особам вино подаешь, чучело?! С самым возмущенным видом Ремезов взметнулся из-за стола и, подскочив к Марко, с ходу заехал ему кулаком в ухо! Бедолага покатился в одну сторону, вылетевший из его рук кувшин – в другую. – Горячий вы человек, барон! – громко рассмеялся Фридрих. – Вижу, вы вполне добросовестно учите оруженосца учтивости. О, этот молодой человек попал в хорошие руки, думаю, станет славным рыцарем! – Ваше величество, вы разрешите мне немного переговорить с ним? – Ну, конечно – это же ваш вассал, а не мой! – император развел руками, полностью предоставляя гостю инициативу в дальнейшем общении с поверженным оруженосцем. Никаких особых чувств произошедшая сцена ни у императора, ни у его гостей не вызвала – такие уж были времена. Рыцари частенько поколачивали своих слуг, а мужья – жен, не говоря уже об отношении учителей со школярами. А какое может быть ученье без страха и розог? Розга ум вострит, память возбуждает и волю злую в благо преломляет! Легко забросив на плечо тщедушного толмача, Павел отнес его в дальний угол двора, поближе к кусточкам. Аккуратно положил на траву, похлестал по щекам и, дождавшись, когда парень очнется, негромко спросил по-русски: – В медальоне – яд? Только не ври! – Яд! – встрепенувшись, Марко сверкнул глазами. – А ну-ка, не ори, не то еще не так огребешь! – с недобрым прищуром Ремезов погрозил бедолаге кулаком. – Говори спокойно и тихо, понял? – Угу. – Фридриха зачем отравить задумал? – Он – Антихрист!!! – Тсс!!! Говорю же – тихо! – Он Антихрист, – обреченно повторил юноша уже куда тише, – А я – добрый католик. Я должен был его убить… хотя бы попытаться. – Попытался уже… – Теперь меня казнят… Но я погиб за благое дело! – Да тише ж ты, не дергайся! – не удержавшись, Павел все ж таки отвесил толмачу подзатыльник. – Сейчас думать будем, как тебя отсюда вытаскивать. Марко не поверил свои ушам и переспросил громким шепотом: – Так ты, господин барон… – Ты сам поможешь себе, парень! Сейчас отправишься в предоставленные нам покои и останешься там, утром же мы уйдем, встретимся с нашими. И простимся! – Павел невесело усмехнулся. – С тобою простимся, думаю – в Смоленск тебе возвращаться незачем. Аньез любишь? – О да!!! – толмач снова дернулся. – Я думаю – больше жизни. – Тогда тебе и карты в руки, – добродушно усмехнулся Ремезов. – Вернее, за неимением карт – кости. – Какие кости, синьор? – Короче – про Аньез ты, я думаю, слышал? Ну, разговор… – Слышал, – юноша кратко кивнул и скривился. – Сволочь этот барон ди Тиволи! – Все у тебя сволочи… либо куда круче – антихристы, – боярин неожиданно для себя самого зевнул широко и смачно, словно б не спал по крайней мере сутки, а то и двое, а потом продолжил со спокойной уверенностью опытного в житейских делах человека, совершенно точно знающего, что кому нужно. – В общем, так. Денег я тебе нам, подашься в Рим, к Аньез. Успеешь опередить людишек барона, нет – дальше твои дела, меня никак не касающиеся. Все понял? – О да, господин барон! Благодарно кивнув, Марко приподнялся, собираясь отвесить поклон, да Ремезов уже отошел в сторону, зашагал к столу, да на полпути обернулся, погрозил пальцем: – Смотри, чтоб больше без глупостей! И об Аньез своей помни – похоже, никто, кроме тебя, ее из беды не выручит. – Никто, кроме меня… – послушно повторил Марко одними губами. Они покинул замок рано утром, едва только взошло солнце, еще невидимое, еще не показавшееся из-за голубых гор. Лишь только лучи золотили редкие облака, растекшиеся по бледно-синему небу тоненькой, быстро тающей дымкой. Ремезов прищурил глаза: опять будет погожий денек. Хорошая у них тут осень! – А вот и наши! – шедший впереди толмач обернулся, указав на кромку прибоя, где, у самого берега, у песчаной косы, виднелась небольшая, под серым парусом, лодка. – Откуда ты знаешь, что наши? – скептически ухмыльнулся Павел. – А кому тут еще быть? Я покричу, сбегаю? – Давай, – Ремезов махнул рукою, глядя вслед оруженосцу, бегущему к синему морю. Маленькая фигурка Марко, казалось, вот-вот растворится в сияющем мареве наступавшего дня, солнечного, осеннего, светлого. Пахло морской капустой и рыбой – порыв ветра растрепал Павлу волосы и принес донесшийся с челнока крик: |