Онлайн книга «Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус»
|
Ай, молодец Ирчембе-оглан, ай, хитер! У этого скромного молодого человека, несомненно, есть чему поучиться. Ведь как все рассчитал, подстелил соломки. Значит, кто-то из троих… скорее всего, больше кому надо-то? Впрочем, вполне мог быть и кто-то другой, четвертый, но для его идентификации пока не имелось абсолютно никакой информации. А вот эти трое гостей… Игдорж Даурэн и двое китайцев… или кто там они – кидани, уйгуры? Поднявшись на ноги, Павел осмотрел своих ишаков и, пройдя к дремавшим невольникам, уселся рядом с Кармалем. – Что, не спится? – улыбнулся тот. – Хочешь, кумысом тебя угощу? Правда, не очень свежий. От кумыса Ремезов, не раздумывая, отказался бы и от свежего, сие довольно-таки специфическое пойло было для него пригодно разве что в качестве сильного рвотного или слабительного. А потом что – сиди в траве? Ни поговорить, ни поесть толком, ни выпить. Впрочем, насчет последнего у купца Халида было строго. Сам работорговец не пил вина вообще, поскольку был ревностным мусульманином и пять раз в день творил намаз, а запасов хмельного для обслуживающего персонала не делал. Вот и обходились в пути лишь водичкой. Агнцы! – Ну, как знаешь, – надсмотрщик тут же отпил из небольшого турсука и, вытерев белые губы рукавом, довольно рыгнул. – Хар-рашо! Хмельненько даже! – Слышь, Кармаль, а ты не знаешь, кто еще с нами едет? Какие-то, говорят, важные китайцы, монголы… – Да, есть такие, – парень охотно поддержал разговор, похоже, ему сейчас было все равно, с кем поболтать, лишь бы не сидеть в одиночестве, молча. – Ишлак рассказывал, да и я видал, когда на привале бродили с Уброком вдоль всего обоза – ну, интересно же с другими людьми поговорить, да посмотреть, да себя показать, правда? – Конечно же, интересно, – согласно поддакнул Ремезов. – И что, со многими уже познакомились? – Да нет, – половец улыбнулся. Голубые глаза его напоминали островки цветущей ковыли посреди безбрежного моря степных трав. – Нет, не успели просто. Хозяин, вишь, не всегда отпускает, так мы иногда тайком… А что? Скучно же! Павел снова кивнул: – Я понимаю, что скучно. Степь да степь кругом. – Степь как раз нескучная! – тотчас же возразил кипчак. – Она – разная. Зимой – снежная, солнечная, и такая белая – что больно смотреть! Осенью – золотистая от ковыли, в начале лета – серебряная, а весной – красная от цветущих маков. – Ну, ты поэт, – улыбнулся Ремезов. – Или – художник, Клод Моне или Писсарро. Картины маслом не пробовал рисовать? – Кар-тины? – А песни, случайно, не сочиняешь? Неожиданно смутившись, собеседник потупил глаза: – Ну… иногда сочиняю. Хочешь, спою? Только тихонько. Вот только половецких песен Павлу для полного счастья и не хватало! Пришлось слушать, а куда уж денешься? Сам в собеседники напросился. – Ай, небо-небо-небо желтое, синее, красное! – негромко затянул Кармаль. Кстати, молодец – сообразуясь с лингвистическими познаниями своего слушателя, одну строчку половец пел по своему, вторую – по-русски. – Ай, трава в степи золотая, серебряная, огненная! Такой вот ранний Маяковский получался, Ремезов даже заслушался со всей искренностью. Похвалил: – А неплохо у тебя выходит! Кармаль ах покраснел от удовольствия, видать, его песенный фовизм нравился далеко не всем. Да перед всеми-то петь парень, наверное, и стеснялся, одно дело – когда один слушатель, которому, если недовольный будет, так можно и в морду по-простому двинуть, и совсем другое – когда таких слушателей много, да сидят они все на пиршественной кошме – а где еще петь песни? На коне еще, когда впереди, и позади, и справа, и слева одна бесконечная степь – разноцветная, разнотравная, такая же, как и сто лет назад, и двести, и тысячу. – Так ты, друже Кармаль, хотел про знакомцев своих рассказать. Ну, про тех, важных. – А-а-а, – озадаченно протянул половец. – Про этих. Да я и не знаю-то про них ничего – слишком уж для меня важные. И воины их – прищурив глаза на тебя смотрят, да через кривую губу разговаривают. Да и не разговаривают, а так, слова цедят. – Важные, значит? – Хо! А ты думал? Дать бы им дубьем по башке, вся б важность слетела, – Кармаль вдруг улыбнулся. – Вот ты, Аким, сразу видно – человек простой, достойный. Слышь, а нам хозяин про тебя тако-ое рассказывал, предупреждал. – Ну-ка, ну-ка! – оживившись, переспросил молодой человек. – Что ж такого он про меня говорил? Кипчак огляделся: – Только ты это… Тсс! Молчок. – Честное пионерское! – поклялся Ремезов. – Чтоб я сдох! Могила! – Говорил, будто ты в приказчиках у купца одного ошивался, да что-то такое натворил, и купец тот тебя послал к нашему хозяину в исправленье. Не так? – Ну да, – Павел охотно кивнул. – Было дело. Только не совсем так… понимаешь, Кармаль, женщина в этом деле замешана, одна купецкая дева. Тут неожиданно затрубил рог, возвещая о конце привала. – Тьфу ты, черт! – кипчак в сердцах помянул нечистого, видать, тоже был христианином. – На самом интересном месте. Вот что, Аким! Ты потом нам ночью, мне и Уброку, расскажешь, лады? – Лады! Расскажу, заметано. Только вы раньше времени не усните. – Да кто еще уснет? Парни стукнули рука об руку и быстро разошлись. Ремезов побежал к ишакам, а Кармаль принялся поднимать пинками невольников: – Эй, хватит спать! Вставайте! Женщин и девушек, надо отдать должное, надсмотрщик не трогал – все попадало отрокам. Ну, а кому же? А вот Хасым действовал по-другому – не плеткой, и не ногой – ладонью. Так отхлестал по щекам зазевавшуюся было девчонку, что бедняжка рыдала до вечера! А другую оттаскал за косы, едва не лишив скальпа. А нечего спотыкаться! Даже сам хозяин, Халед ибн Фаризи со своего верблюда покивал одобрительно головой. Хороший надсмотрщик попался, и строг, и товар не портит, не то что эти увальни Уброк с Кармалем. Правда, от них убеги, попробуй! Словят враз. А что еще от надсмотрщиков нужно-то? Вечером, перед сном, сам хозяин неожиданно обошел горевшие костры своих приказчиков и слуг. С кем-то перебросился парой слов, кого-то спрашивал подробно, на «борцов» же неожиданно взъярился: мол, почему за товаром не уследили? Один из мальчишек что-то начал хромать. – Так, сможет, споткнулся, – опустив глаза, оправдывались парни. – Как же за ними за всеми уследить? А Хасым ничего не говорил в свое оправданье, просто молча поклонился. Однако досталось от купца и ему: – А ты что молчишь? Что кланяешься? Я за этого хромца, ежели он не сможет идти, из вашего жалованья вычту! |