Онлайн книга «Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус»
|
Неждан вдруг принялся рассуждать вслух, что вызвало у Ремезова недюжинное удивление, ибо ничего подобного он от здоровяка оруженосца не ждал. Обычно ведь как о людях судят: если худой и сутулый, да к тому же еще и в очках – ясное дело, умник; ну, а ежели здоровенный амбал косая сажень в плечах – тупой. Инерция мышления, хотя чаще всего так оно и вправду на поверку выходит, но… далеко-далеко не всегда. Сутулые очкарики тоже тупыми бывают, как и здоровяки – умными и даже очень. Павел вон и сам-то хилым себя не считал… и вроде как дураком не был. Чего ж Неждана-то держать за полного дурня? Поразмыслив таким образом, Ремезов счел необходимым подбодрить «дубинушку»-оруженосца: – Давай, давай, парень, рассуждай! Интересно тебя послушать. Неждан аж покраснел от неожиданной похвалы: – Благодарствую, батюшко-боярин! – Ты не кланяйся, ты продолжай, а то мысль потеряешь. Оруженосец поспешно кивнул: – Так вот, я и подумал – не мог ты, господине, через овраг пробраться. Значит – по краю шел, мимо старого вяза – от Ирчембе-оглана шатра до нас иной дорожки нету. Если, правда, по пути никуда не заглядывать… – Никуда я по пути не заглядывал, Неждане, – со вздохом признался Павел. – Прямо домой и шел. Вернее сказать – полз. Ох, и бражка же у оглана, ох, и вино! – Да уж, господине, мунгалы-то выпить не дураки! – с усмешкою согласился здоровяк. – Пьяницы еще те. Кто бы спорил, только не Павел Петрович Ремезов! Уж он-то насмотрелся на монголов за этот месяц – будьте-нате! Взять хотя бы вчерашний день… или сегодняшнюю ночь – так что ли? И что интересно, взять некоторых представителей современной российской молодежи (особенно в провинции или на селе) – так те в отношении потребления спиртного рассуждают, как типичные средневековые монголы, пианство за доблесть почитавшие: а вот мы вчера пили – все, что горит… а вот взяли вчера жбан на двоих… а вот идем такие бухие… И хорошо еще, если только о спиртном речь идет… ни о чем другом – похуже. – Значит, этим путем – мимо оврага и вяза – ты, господине, и шел, – тем временем продолжал рассуждать оруженосец. – И язм туда, к вязу-то, вечерком, до темени-то еще, шатался – за хворостом. И сегодня, с утра… Глянь, боярин, какой хворост сыскал! Подъехав чуть ближе, Неждан протянул на ладони… стрелы… целых три! – Две в вяз впились, одну я рядом, в кусточках, нашел… можно было еще там пошарить, да опаздывал уж. – Та-ак… – взяв одну стрелу, задумчиво протянул Ремезов. – Ну, стрелы… и что? Просто тренировался кто-нибудь… Ну, учился. – Это ночью-то? – вполне резонно возразил Неждан. – Навряд ли, господине, навряд ли. Павел, подумав, согласно кивнул: – Ну? И что ты мыслишь? – Мыслю, господине в тебя тати ночные метили! – Тати? Оттуда ты знаешь, что их много было? И почему – в меня? – А больше, боярин-батюшко, не в кого – окромя тебя с провожатыми никто там ночью не шатался, не шел. А татей двое было – я их местечко нашел, в кусточках, у самого оврага. Двое… может, трое таились. – Монголы, что ли… или булгары? – Мунгалы б, господине, тебя с первой же стрелы взяли – ученые, – оруженосец прищурился. – Да и на стрелы-то посмотри… На двух – наконечники втульчатые – наши стрелы, не мунгальские, и не булгарские – у тех наконечники – на шипах, как вот на этой… – Неждан показал стрелу. – Одначе на этой свистульки нету, что мунгалы в устрашенье врагам и древка крепости ради привязывают. Отвязали, видать, свистульку-то, отчекрыжили… в тайности хотели дело черное сладить! – Интересно, чего ж не сладили-то? – недобро усмехнулся боярин. Здоровяк пожал плечами: – Того не ведаю. Может, спугнул кто… Ничо! Отыщу супостатов, батюшко! Средь нас они где-то, средь рати смоленской або литовцев – негде быть больше. – Что ж, – Павел хлопнул парня по плечу. – Благодарю за службу! Только давай так: сыщешь гадов – доложи прежде. – Доложу, господине, как есть доложу. Впереди, на излучине, серебристым фонтаном, в золотых, вспыхивающих на солнце искорках, взметнулся, заиграл, снег. Кто-то скакал – возвращался. Ремезов присмотрелся: Микифор. – Что там такое? Нагнали обоз? – Нагнали, господине. Только его уже татары пограбили. Ну, мунгалы эти… – Монголы разграбили купеческий караван? – недоверчиво прищурился Павел. – Вообще-то это для них не характерно. Точно монголы? – Ну, наши… с которыми мы. С ними десятник, дожидается. Ремезов пришпорил коня: – Ну, раз уж дожидается – едем. Там, у обоза, и объяснимся, там и поглядим, что к чему. И вот уже из-за излучины показался обоз: с сорванными с саней рогожками и разбросанными по снегу товарами – похожими на швейцарский сыр восковыми кругами, железными крицами, бочонками… Какие-то бездоспешные воины с луками за плечами сноровисто выпрягали из саней волов и связывали по рукам торговцев, не обращая никакого внимания на внезапно появившихся русских ратников, с коими – с Митохой – надменно приосанясь в седле, говорил какой-то тип в длинной блестящей кольчуге и белом тюрбане. Верхом на белом, покрытом красным чепраком, коне, при сабле, с маленьким, притороченным к седлу, круглым щитком и зеленым флажком на тонком копье. Булгарин! Ремезов подогнал коня… – А, боярин-бачка! Рад видеть, рад! Еще в кости бросим? Ну да, ну да – знакомец старый, говорить нечего. Тот самый, которому вчера так везло. Игрок, мать ити… – Там, бачка, сбежал кое-кто… отроки, девки… Я воинов пошлю – потешимся! – Подожди посылать, мы сами посмотрим, – резко возразил Павел, уж очень ему не хотелось «тешиться» в компании этого бритоголового ублюдка, от сей потехи, чуяло сердце, пленницам не так то уж и весело будет. Скорее – грустно, и даже очень, а ему, Ремезову – противно и стыдно. Пусть уж лучше уходят те отроки да девы… – Я сам посмотрю, сотник… – Кармай-кызы меня звать, а тебя – я ведаю – Паувел! Ну, что – пока ловят бегляцов, метнем кости? Булгарин потер руки с видом профессионального шулера или игромана, явно нуждавшегося в квалифицированной помощи психиатра – психолог тут не помог бы. – Купцов-то допросить бы надо… – Э-э, успеем допросить, бачка! Вон, на рогожке кости и метнем. По маленькой ставочка… Вот ведь прилип, прямо как банный лист! И ведь ясно же – не отвяжется, тут уж по глазам виден диагноз. Как же быть-то? Как же помочь беглецам? Очень уж не хотелось Ремезову видеть, как над ними «тешатся», тем более – самому в «потехе» участие принимать. Как быть, как быть… |