Онлайн книга «Дина. Чудесный дар»
– Я знаю… Но они лежали там, и все было залито кровью… И, Мистер Маунус, ведь это на самом деле! Ведь так оно и было в действительности! Адела и Биан! И мой отец! – Да, так оно и было! И это ужасно! Но это не твоя вина! – Ведь я даже этого не знаю! – Нет, знаешь! А ежели сомневаешься, спроси у меня! Или у своей маленькой подружки, что лежит там в норе. Или у ее маменьки. Мы все знаем: ты невиновен! А ежели не можешь спокойно спать, то должен, самое малое, попытаться хоть немного отдохнуть. – Мистер! А мы не можем хотя бы ненадолго зажечь лампу? Только чтобы видеть, где я. – Разумеется, – согласился Мистер Маунус. – Это вполне возможно! Остаток ночи прошел довольно спокойно. Но во время завтрака нам с Нико пришлось прятаться. Я устроилась в своей норе, поставив кружку и тарелку на живот, чтобы не видно было, что Маунус не один. Нико висел в своей «люльке» за окном, озаренный утренним светом, надеясь, что никто в этом крыле замка не выглянет из окна и никто из рыбаков да собирателей устриц и моллюсков на маршах [4] внизу не сочтет достойным внимания окно и юного отрока, похоже приводящего в порядок стену высоко над их головами. Но нас потревожил вовсе не Дракан и не стражи. – Ты видел эту бумагу? – Вопрос раздался, едва Мистер Маунус отворил дверь. – Такие развешаны по всему городу. Должно быть, он заставил писцов работать всю ночь напролет. – Доброе утро. Что я должен был видеть? – Вот это! На какое-то время все стихло, – вероятно, пока Мистер Маунус читал взволновавшую всех бумагу. – Вот как, коротко и ясно! – воскликнул он. – Но ведь этого и следовало ожидать, после того что вчера вечером сказал Дракан. – Дракан? Он был здесь вчера? – А ты думаешь, это мне самому надоела моя старая мебель? Похоже, только теперь Предводитель дружинников наконец огляделся вокруг. – О боже! Ну и вид! Ну и разгром! – Дракан вбил себе в голову ложное представление, что я, мол, спрятал Мистера Никодемуса среди своих стеклянных колб. – А разве не так? Я полагаю… Естественно, не среди стеклянных колб, но где-либо в другом месте?! Добрейший Мистер Маунус, тебе известно, где наш молодой господин? – Нет, – ответил алхимик. – Почему ты спрашиваешь? – Потому как мы… потому как, сдается мне, молодому господину надлежит знать: есть в замке несколько человек, что сомневались в его вине еще до этого указа. – Послышался шелест, будто он помахал листом бумаги. – И наши сомнения ничуть не уменьшились! – Вот как!.. Подобные речи лучше вести потише! Предводитель дружинников понизил голос: – Ты, верно, прав, мой добрый друг! Но все равно сказать об этом надо! – Видел ли ты кого-нибудь в переходе или на лестнице, когда поднимался сюда? – Не-е-ет!.. Да, то есть никого, кроме той, что драила ее… я имею в виду лестницу! – Спасибо, друг! Благодарю, что пришел, благодарю за твои слова! Но нам следует остерегаться еще некоторое время. Будь осторожен и беседуй лишь с теми, в ком уверен, на кого можно положиться. – Я буду очень стараться. Прощай, Золотых Дел Мастер! – Ты ведь знаешь, я ненавижу этот дурацкий титул! – Да. Именно поэтому я его и употребляю! Мистер Маунус фыркнул: – Ну ладно. Тогда прощай, Предводитель дружинников! Мне показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем Мистер Маунус пришел ко мне и помог выбраться из тайника. Но это, возможно, потому, что я сгорала от любопытства. Нико уже стоял в сенях, согнувшись и держа в руке лист плотной желтоватой бумаги. Я встала так, что могла заглянуть ему через плечо. Вот что там было написано: ОПОВЕЩЕНИЕ, – было написано большими буквами. И далее: СИМ ДОВОДИТСЯ ДО СВЕДЕНИЯ КАЖДОГО ГОРОЖАНИНА ДУНАРКА: Никодемус Равн младший сын князя Эбнецера Равна из замка Дунарк, ныне приговорен; его сочли виновным в убиении отца, а также в жестоком убиении княгини Аделы Равн и ее сына Биана Равна, кои преступления искупит княжеский сын своей головой; Никодемус Равн тем самым теряет все права и лишается на веки вечные всего имения, всех титулов и наследства и объявляется вне закона с сего дня и до того дня, когда его поведут на эшафот; каждый горожанин, будь он высокого или низкого звания, укрыватель объявленного вне закона, или пособляющий ему, либо уклоняющийся споспешествовать захватить его, будет обвинен в измене, кое злодеяние Никодемусу Равну должно искупить своей жизнью. Поскольку Дом Равна ныне пребывает без рожденного в браке наследника и главы семейства; правление замком Дунарк и одноименным городом препоручается Дракану, кровному сыну Эбнецера Равна, коему присваивается титул Драконьего Князя – имени и пользы дела ради; каждый честный человек, пожелавший достойно и верно служить Драконьему Князю Дракану, может стать рыцарем ордена Дракона – драконарием. ДОМ РАВНА ПАЛ. Орден Дракона вознесся там, где пал Ворон! – Написано так, словно я уже мертв… – прошептал Нико. – Да, Дракану весьма хотелось бы увидеть такую картину, – едко пробормотал Мистер Маунус. – Но, поверь мне, он не учел одну мелкую деталь. Мелкие детали обладают способностью сокрушать крупные… Ты слыхал, что говорил Оссиан? Нико кивнул: – Да! Но многие ли мыслят, как он? – Этого сказать нельзя! Ежели Дракан не осмелился подождать с этим указом, то, пожалуй, причина тому, среди прочих, именно такие люди и страх, что их станет слишком много. – А что такое «кровный сын»? – спросила я. – Я никогда раньше таких слов и не слыхивала. – Дракан утверждает, мол, он – незаконный сын моего отца, – объяснил Нико. – То есть рожденный вне брака. – Моя мама никогда не была замужем. Не стану же я из-за этого незаконной! – В княжеских семействах этому придают значение, – сказал Мистер Маунус. – Покуда есть рожденный в браке наследник, у незаконного никаких прав нет. – Ну и глупость! – Может, и да! Но таков закон. – Маунус положил мне руку на плечо. – Будь я на твоем месте, у меня не возникло бы желания долго размышлять о законных и незаконных детях. Ведь то, что ты унаследовала от своей матери, все-таки нельзя отнять у тебя, как поступает Дракан с Нико, верно? Я невольно прикоснулась к своему амулету, будто страшась, что кто-то его отнимет. Мне вдруг показалось… в моей душе что-то тихо и незаметно изменилось. Я больше не была прежней – той, которая тогда, в конюшне, желала лишь одного: избавиться от этих проклятых глаз Пробуждающей Совесть. Теперь я не была уверена, что хотела бы отделаться от них, коли б могла. |