Онлайн книга «Опасное наследство»
– Завтрак? Не совсем проснувшийся Пороховая Гузка сел на своих одеялах. – Есть завтрак? И тут он увидел Розу, и рот у него расплылся до ушей. – Роза! И ты зажарила колбаски?! Я-то думал, у нас опять будет овсяная каша! Можно подумать, она спасла его от смерти. Мы пили чай, ели колбаски и жареный картофель. Поначалу я решил, что ничего не стану есть. Но потом все-таки умял немного. А потом доел остаток своей доли, даром, что ли, Роза состряпала все это, к тому же колбаски с жареной картошкой были ужасно вкусными. – Но ты не воображай, что я передумал из-за того, что ты явилась сюда со своей сковородкой, – пробурчал я с набитым ртом. – Как поешь, двинешь домой! Роза фыркнула: – Знаешь, что сказал Нико? Он сказал, что от сковородки больше пользы, чем от меча. – Да, могу поверить, – кисло, сквозь зубы, процедил я. – Нико не очень-то дружен с мечом. Но тебе все одно надо домой! Мы собрали поклажу. У Матиаса это заняло всего лишь миг. Но мы с Пороховой Гузкой провозились немного дольше. А Роза, само собой, справилась последней со всей той утварью, какую ей надо было уложить. – Пороховая Гузка, хочешь поехать с Розой домой? – спросил я. – Еще бы! – ответил он. – Но я рассчитывал ехать с тобой и дальше. – Не думай обо мне, – обратилась Роза к Пороховой Гузке. – Я и сама управлюсь. Она просунула руки в лямки дровяной корзины и приготовилась идти. Корзина торчала у нее над головой и выступала по бокам. Корзина на двух ногах – вот на что она была похожа! – А ты одна доберешься до дома? – спросил я. – Не думай обо мне, – снова повторила она, и мне стало ясно, что она не собирается домой. Что ж, тогда мы уедем от нее. С этой корзиной на спине у нее не было ни малейшей надежды в этой юдоли земной угнаться за тремя всадниками. Так что раньше или позже она сдастся и повернет обратно. Как ни крути, это было лучше, чем возвращать ее силой и привязывать к лошади Пороховой Гузки. – В путь! – сказал я и вскочил на спину Хеллы. И мы поскакали. И само собой, Роза последовала за нами. – Она идет следом за нами, – произнес Пороховая Гузка, когда мы проехали некоторую часть пути. – Мне ли этого не знать! – сквозь зубы ответил я. – Но она скоро устанет. Я слышал, как она идет за нами. С каждым ее шагом что-то звенело, и этот звук напоминал о сковородке и чайных котелках. И о колбасках с картошкой. Но я не собирался оглядываться. Время шло, и точно так же шло оно для Розы. Милю за милей следовала она вместе с нами, отставая все больше и больше. А под конец ее можно было различить только на долгих прямых участках дороги – крохотный муравьишка, ползущий за нашими спинами, крохотный муравьишка с огромнейшей корзиной. – А мы не подождем ее? – спросил Пороховая Гузка. – Нет! – снова стиснув зубы, ответил я. – Она сказала, что справится сама. Так что – пожалуйста, вольному воля. Коли мы ей поможем, нам никогда не избавиться от нее. – Ну да… стало быть… она ведь, несмотря на все… я думаю, она ведь девочка. – Ну и что? – Да ничего, – пробормотал, глядя в сторону, Пороховая Гузка. Но он продолжал вертеть головой и оглядываться, хотя Роза уже совсем исчезла из виду. Я прекрасно понимал, почему он беспокоился. Что ни говори, она была одна и выбивалась из сил. Было тепло, и мы, и лошади покрылись потом. Дорога была не широка, всего лишь колея от колес, но такая сухая, что охряно – желтая пыль, поднимаясь ввысь при каждом лошадином шаге, оседала на их ногах и шеях да и на влажной коже людей. Рой мелких черных мушек кружился над нами, и Хелла трясла головой, била хвостом, чтобы избавиться от них. Я попытался было заставить себя не думать о Розе, что с трудом волочила свою огромную корзину, но это было нелегко. – Там впереди, чуть подальше, – ручей, – известил меня Пороховая Гузка. – Нельзя ли сделать там привал? Я весь в поту. Матиас молча кивнул. И немного погодя мы и вправду подъехали к ручью. Лошади сами по себе остановились и погрузили морды в прохладную воду, а я, преисполненный благодарности, соскочил со спины Хеллы и ополоснул водой голову и шею. Пороховая Гузка окунул всю голову целиком, а потом отряхивался, будто пес, да так, что капли воды летели с его рыжих волос. Матиас вытащил сплющенную кастрюлю и набрал в нее воды. Потом насыпал немного крупы в воду, помешал и выставил кастрюлю на солнце. – А нельзя ее вскипятить? – спросил я, в сомнении глядя на водянистую серую гущу. – Незачем! – ответил Матиас и улегся в траву в тени березы. – Погоди немного! Он надвинул свою старую засаленную кожаную шляпу на глаза и приготовился вздремнуть. «Ну да, – подумал я, – ведь он произнес целых три слова подряд. От этого с непривычки устают». Появился Пороховая Гузка и заглянул в котелок. – Что, опять овсяная каша? – мрачно спросил он. Я кивнул. Пороховая Гузка вздохнул и еще больше помрачнел. – А у нас колбасок больше нет? – Не-а, – ответил я. – Но тебе нечего жаловаться. Овсяная каша – замечательно питательная и сытная дорожная снедь. А еще выгодная: сам видишь, не надо даже разжигать костер. Я слегка помешал кашу в котелке. Крупинки уже начали впитывать воду и взбухли. Через час эта каша наверняка будет вполне съедобна. Вот так-то! Матиас, ясное дело, не думал ехать сразу же дальше. Пороховая Гузка, рыская вокруг по поросшим вереском склонам, отыскал несколько ягод черники. Они еще не совсем созрели и были довольно кислыми, но все же забивали вкус дорожной пыли. Через час мы ели овсяную кашу. И накануне-то холодная каша была не больно вкусной, а эта холодная мешанина совсем никуда не годилась. Крупинки взбухли и, похоже, настоящей кашей так и не стали, а у нас по-прежнему не было ни меда, ни яблок или чего-либо другого, чем можно было ее сдобрить. Матиас посыпал свою кашу солью и молча протянул мне маленький соляной мешочек. Соль чуточку улучшила вкус, но не намного. Я все-таки быстро съел ее и потому, что был голоден, и потому, что хотел ехать дальше. Коли мы поскорее не тронемся снова в путь, Роза… – Эй! Послушайте!.. Я обернулся. Я бы никогда не поверил, что она сможет так быстро нас догнать, но вот она уже идет сюда, мокрая насквозь от пота и еще запылен-нее, чем я. Ей пришлось немного наклониться вперед, чтобы нести огромную корзину, и косы ее метались туда-сюда при ходьбе. Но она улыбалась торжествующей улыбкой. При виде ее лицо Пороховой Гузки просветлело. |