Онлайн книга «Опасное наследство»
Не было его и у меня, а коли б оно и было, фитилек бы все одно давно промок. – У меня есть одно, – произнесла Роза. – Да, – пробормотал я. – Ясное дело, огниво у тебя есть… Мы принесли лампу, и Роза высекла огонь. Тусклое желтое мерцание слабо озарило подвал. – Роза, ты не можешь выйти и постеречь? Если кто-то появится, нам надо как можно скорее погасить лампу. Кивнув, Роза сказала: – Я свистну, если что, вот так… Она надула губы, и внезапно раздался точь-в-точь такой же звук, как если бы в подвал залетел дрозд. Дрозд, заметивший кошку… – Где ты этому научилась? – вырвалось у меня. – Ведь это звучит точь-в-точь как… ну совсем будто поет настоящий дрозд! Роза смутилась: – О, я всего-навсего… несколько раз пыталась подражать дрозду. Она поспешила к лесенке и исчезла через открытый люк наверху. – Почему она так торопилась? – спросил я. Дина улыбнулась легкой бледной улыбкой. – Может, Розе такие дела не впервой, – ответила она. И тут я вспомнил, откуда явилась Роза. Из беднейшей, самой злосчастной части Дунарка, из Грязного Города. Половине тамошних жителей приходилось заниматься контрабандой или по-мелкому воровать, чтобы выжить, а негодяй братец Розы – голову даю на отсечение – был не из самых честных. Он наверняка мог придумать, как использовать сестру: пусть, мол, посторожит, пока он занимается своими гнусными делишками. – Держи лампу у двери, – попросил я Дину. Она так и сделала. Цепь была просто обмотана вокруг одной перекладины. Если удастся ее сломать, мы откроем дверцу. Откинувшись назад и сохраняя равновесие на одной ноге, я пнул другой, насколько хватило сил, перекладину. Но если не считать ушибленной пятки и нескольких заноз, толку не было. Мои сапоги по-прежнему лежали возле чурбана, где я их снял. – Черт побери! Стиснув зубы, я попытался снова. Все то же самое! – Не получается! – сказал я, когда снова смог вздохнуть. – Больше достается мне, чем дверце. – Дай-ка мне твой нож, – попросила Дина. – Если немного обстругать… – Возьми ножик Розы, – сказал я. – Он острее. Дина исчезла на пути к лесенке. Я вытащил свой собственный нож и начал строгать перекладину. Работа не очень спорилась. Пот струился у меня по лбу, заливая глаза, хотя в подвале было сыро и холодно. Ясное дело, Роза предупредит нас, но стоит кому-нибудь заметить свет… оттуда снизу… Из погреба наверх был лишь один путь. И коли кто-то подойдет к люку прежде, чем мы сломаем перекладину, мы пропали. Дина вернулась. – Вот, – сказала она, протянув мне маленький, ржавый, но очень острый ножик. Сама она взяла мой и вышла в переход, чтобы строгать перекладину с другой стороны. Мелкие стружки посыпались на пол. – Торопитесь! – сказал Тавис, который уже давно молчал. – Торопитесь! Мы, ясное дело, больше не были предателями. – Тороплюсь как могу, – стиснув зубы, ответил я. От напряжения у меня свело руку, а затылок окаменел от ожидания. Мне казалось, что кто-то вонзает в меня сзади когти. – Попробуй еще, – попросила Дина. – Перекладина уже намного тоньше. Я попробовал снова. От нового удара дерево раскололось. Нам пришлось все время надрываться, строгая перекладину и заставляя ее сломаться настолько, чтобы цепь освободилась, и под конец это удалось. И по-прежнему не звучал сверху предупреждающий свист дрозда от Розы. Я открыл дверцу. Бродяга стоял, моргая глазами, словно бы даже слабый отсвет лампы был невыносим для глаз того, кто целыми днями жил во мраке. – Спасибо! – пробормотал он. – Спасибо, милостивый господин! У него был такой жалкий вид! Он весь зарос грязью, и даже сквозь вонь подвала, где хранилась гнилая репа, чувствовался исходивший от него запах. Лицо его было покрыто сгустками запекшейся крови, а подбородок и нос так опухли, что не было ничего удивительного в том, что он гнусавил. Да, без побоев тут, ясное дело, не обошлось! И били его не раз! И когда он сделал те несколько шагов из своей деревянной клетки, он так ужасно хромал, что больно было глядеть на него. Я осмотрел свою горстку освобожденных пленников. Маленький бледный Тавис. Дина, что стояла повесив голову, будто не желая смотреть кому-либо в глаза. И бродяга с большой дороги, напоминавший изувеченное огородное чучело. Эту горстку нам никогда не провести через ворота. – Ничего не выйдет! – воскликнул я. – Тебя мы, может, тайком и вывели бы. Но троих!.. Безнадежно! Дина покачала головой. – Нет, выйдет! – сказала она. – Я знаю одно место, там потайная дверь. Она еще ниже повесила голову. Я этого не понимал: чего ей стыдиться? – Замечательно! – обрадовался я. – Где? – Надо пройти через дом, – ответила она. Не могу сказать, что мне уж очень хотелось снова войти в белый каменный дом. Дом, полный спящих солдат-драканариев. Или, быть может, дом, полный солдат-драканариев, которые так крепко уже не спали… – А нельзя пройти иначе? – спросил я. – Нет, – ответила она. – Нам надо попасть в розарий. – Розарий? Ну скажите, какая связь между розами и потайным ходом? – Ты уверена? – снова спросил я. – Я нашла ее вчера, ну, эту дверь, – сказала Дина, ее голос звучал устало. – Когда пройдешь через нее, оказываешься на лугу, а по другую сторону луга – лес. Никаких стен, никаких привратных стражников. Иди прогуливайся прямо в лес. «Почему же ты тогда так не поступила?» – подумал я, но не спросил вслух. Верно, мысль о Та-висе остановила ее. – Ладно, – сказал я. – Рискнем! Мысль о том, чтобы выбраться из Драканы, ворвавшись в дом, казалась просто безумной. Ворваться в дом в пять человеческих ростов высотой! Это же крепость! Я лишь надеялся, что бродяга будет помалкивать. Коли он начнет петь свои заумные стишки, пока мы в доме, я дам ему своими сапогами по башке. Их я подобрал там, наверху, у чурбана, на котором рубят дрова, но еще не надел. Я повел всех в прачечный подвал, предупредив о ступеньках, так что на этот раз никто не упал. Я слышал затрудненное дыхание бродяги, но тут ведь ничего не поделаешь – не запретишь же ему дышать. Осторожно толкнул я дверь поварни. И застыл в оцепенении. Что это еще за звук? Это был совсем не храп поварихи, а нечто другое… Я обшаривал взглядом темную поварню, но не видел ничего, кроме алого отсвета горящих дров. Звук не повторился. Может, это все-таки повариха? Или, может, я попросту внушил себе это. Мои нервы сильно сдали. |