Книга С горячим приветом от Фёклы, страница 39 – Анна Зенькова

– Получай, гаденыш!

– Не трогайте его! – выкрикнул я. – Сейчас наши придут. Я позвал уже!

Фаля посмотрел на меня снисходительно:

– Шел бы ты отсюда, а, бздень? – Он начал крутить кистью, мерзко похрустывая костяшками. – Пока не поздно, сечешь?

Во рту у меня всё высохло, но я кое-как выдавил:

– Я всё расскажу. Вам всем хана будет.

– Сейчас тебе хана будет! – просиял Фаля. – Считаю до трех.

Раз! – он крутнулся к Ржавому и со всей силы пнул его ногой в бок.

Два! – Еще удар.

Что-то толкнуло меня, сначала вперед, а потом вниз – лицом в землю. Я упал на карачки и уперся руками во что-то острое.

«Камни, которыми мы недавно обкладывали костер!»

Я схватил первый попавшийся булыжник. Я просто должен был успеть первым. Пока Фаля не сказал свое «три».

Но даже если он и сказал, оно всё равно стерлось в воздухе, перебитое моим ударом.

Вжих! – я бездумно наблюдал за полетом булыжника.

Бах! – он со свистом врезался Фале в спину. Тот испуганно взвизгнул и тут же обмяк, с хрипом растекаясь по Ржавому.

– Ах ты гадина! – заверещал Зенит, заваливаясь рядом с Фалей на колени. – Ты моего брата убил!

– Ну, засранец! – Бледный Штык, шатаясь, пошел в мою сторону. – Мы тебя сейчас похороним.

– Сева, беги! – Клетчатый неожиданно сорвался с места и побежал Штыку наперерез. – Беги!

Штык отшвырнул его одним ударом. Вроде костлявый, а оказывается, вон какой… жилистый.

– А-а-а-а! – Я с разлету протаранил его головой. Думал, будет больно, а сам вообще ничего не почувствовал. Просто отлетел, как мячик, – таким он оказался непробиваемым.

– Убью! – заревел Штык и, схватив меня за горло, повалил на землю. Я даже запаниковал немного, когда он стал меня душить. Поэтому и вмазал ему коленом – туда, куда уважающему себя воину бить никогда не следует. Ну а что еще было делать, когда у меня уже искры в глазах стали лопаться?

Штык, поскуливая, свалился набок. А я, наоборот, вскочил, придавив ему руку бедром. И еще пнул ногой как следует. Пусть лежачих и не бьют, но за то, что они сделали с Ржавым…

Я вдруг увидел его, живого! Он ковылял ко мне, еле-еле, держась одной рукой за живот, а второй вцепившись в зенитовский шарф.

Я тоже рванул к нему со всех ног:

– Ты целый?

Рыжий смотрел то на меня, то на шарф. Потом, словно уколовшись, отшвырнул его в сторону. Вид у него был как у настоящего сумасшедшего.

– Бежим! – шепнул он мне разбитыми губами. И мы побежали.

* * *

Честно, я так и не понял, как он бежал. Я и то бежал кое-как и еще всё время оглядывался, вдруг Ржавый где упадет или отстанет – он же весь в ранах. Но рыжий бежал наравне. И даже несколько раз помог мне подняться, когда я спотыкался и падал. Мы бежали, кажется, целую вечность, и, даже когда остановились, мне всё казалось, что мои ноги бегут и уже никогда не остановятся от всего этого ужаса.

– Всё, привал! – Ржавый упал на землю как подстреленный.

Я сел рядом и, обхватив ноги руками, придавил их телом, пока они не перестали дергаться. Рыжий тяжело дышал.

– Ты как, нормально? – спросил я осторожно.

– Я хорошо! – отозвался он бодрым голосом.

– Что, совсем плохо?

– Да нормально всё. – Ржавый со стоном сел, касаясь своим плечом моего. – Помяли бока, подумаешь.

Я придвинулся ближе, чтобы ему было сидеть удобнее, и почувствовал, как он вжимается мне в бок. Его потряхивало – видно, от боли.

– И что будем делать? – спросил я шепотом.

– Что-нибудь придумаем, – ответил он сквозь зубы. – Посидим немного и в лагерь пойдем.

– В лагерь нам никак нельзя, – решительно сказал я. – Нас там сразу накроют. Не они, так милиция.

– Что? – Ржавый снова застонал. – При чём здесь милиция?

– Ни при чём. – Голос у меня дрожал так, будто мне за шиворот ведро ледышек высыпали. – Сам знаешь.

– Ну… – Ржавый очумело покрутил головой. – Если кто и виноват во всём, так точно не мы. Они первые начали!

– Я не хотел, честно. – Мысль о том, что я убил Фалю, сдавливала мне горло. – Я просто думал, как тебе помочь… А потом…

– Спасибо, – выпалил Ржавый.

Я нервно хихикнул:

– За то, что Фалю угробил?

– Да при чём здесь… – Его глаза блестели в темноте, как бусины. – За меня спасибо!

– А Фаля… – Я крепко сжал зубы, чтобы челюсть так не дрожала. – Он…

– Да живой он! – отмахнулся Ржавый. – Я сам видел.

– Правда? – Мне так захотелось ему поверить, что я весь обмяк от усердия. – Тогда пожалуйста!

И тут же развеселился:

– Видел, как я Штыка долбанул?

– Ну! – восхищенно хохотнул Ржавый. – Тебе бы в корриде участвовать, вместо быка. Сразу знаменитым станешь!

– В Испанию поеду, – размечтался я. – Там тепло.

– И апельсины цветут в марте, – подхватил Ржавый.

Я хотел спросить, откуда ему знать, когда там цветут апельсины, но решил не нарушать перемирие. Ржавый тоже притих. Только дышал с остановками.

– Ты зачем остался? – спросил я вдруг. – Жить надоело?

– А что, надо было сбежать? – Он презрительно фыркнул. – Я не трус.

– Может, и не трус. Но больной – точно. Они бы тебя в два счета прикончили.

Ржавый наклонил голову между коленями и задышал, как Верка тогда, – словно его сейчас вырвет:

– Но не прикончили же!

– А могли бы! И тогда всё – прощай жизнь.

– Ты меня еще поучи! – проскрипел он. – Я за эту жизнь шесть лет дрался. До крови, а то и похуже.

– Так не надо было драться! – упрямо твердил я. – Надо было просто уйти.

– Да? – Он сердито вскинул голову. – Чтобы завтра весь лагерь на меня пальцем показывал? И все говорили, какой я слабак?

– Неужели нельзя по-другому? – продолжал увещевать я, как это обычно делала Фёкла. – Мы же цивилизованные люди!

– Здесь нельзя. – Он отчаянно мотнул головой. – Здесь либо ты, либо тебя. Ты что, еще не понял?

– Понял, – сказал я и сразу поправился: – Но не слишком.

– То-то я смотрю, ты всё веселишься, – съехидничал Ржавый. – Ну ничего, поживешь с мое – поймешь.

Меня это пророчество сразу возмутило:

– Я здесь оставаться не планирую! Тем более на шесть лет.

– Да? – Ржавый злорадно хмыкнул. – А что же ты тогда планируешь?