Онлайн книга «Генералы песчаных карьеров»
– Куда его? – спрашивает он. – В кузницу? – Нет, лучше – на сахарную плантацию. Пусть на земле поработает, – смеется директор. Фаусто кивает. – Глаз с него не спускай. Это злобная тварь. Ничего, мы его быстро приведем в чувство… Понял, негодяй? Педро не опускает перед ним глаз. Надзиратель подталкивает его к двери. Только теперь он видит все здание колонии. Во дворике парикмахер машинкой остригает его наголо, белокурые завитки падают на землю. Ему дают штаны и куртку из голубоватой бумажной ткани, и он переодевается. Потом Фаусто ведет его в мастерскую: – Найдется мачете и серп? Он вручает то и другое Педро и отправляет на плантацию сахарного тростника, где работают содержащиеся в колонии дети. Педро так ослабел, что едва удерживает в руках мачете. Надзиратели то и дело бьют его, но он не произносит ни звука. Вечером их строем ведут обратно. Педро пытается угадать, кто же приносил ему сигареты. Они поднимаются по лестнице, входят в дортуар, не зря помещающийся на третьем этаже: попробуй-ка спрыгнуть! Дверь за ними запирается. Фаусто приказывает: – Грасса, молитву! Краснолицый мальчик выходит вперед и начинает читать «Символ веры». Все хором повторяют за ним слова молитвы и крестятся. Потом следует «Отче наш» и «Богородице» – голоса звучат громко и внятно, хотя все устали до смерти. Наконец-то можно лечь… Кровать застелена грязным одеялом, белье – одеяло да наволочку на каменно-твердой подушке – здесь меняют раз в две недели. Уже засыпая, Педро чувствует на плече чью-то руку. – Ты Педро Пуля? – Да. – Это я к тебе приходил тогда, передавал весточку… Педро разглядывает его. На вид этому мулату лет десять. – Они еще наведывались? – Каждый божий день. Все спрашивали, когда тебя выпустят из карцера. – Скажи им, что я – на плантации. – Скажу. – Сколько же дней я там проторчал? – Восемь. Не каждый выдержит. Одного парня оттуда вынесли ногами вперед… Мальчик уходит. Педро не успел спросить, как его зовут. Он хочет сейчас только одного – спать. Но раздается какой-то шум, и из-за дощатой перегородки появляется надзиратель Фаусто. – В чем дело? В ответ – молчание. – Встать! – хлопает он в ладоши. Обводит взглядом лица мальчишек: – Так. Никто, значит, не знает? Молчание. Надзиратель, протирая глаза, обходит ряды кроватей. Стрелки огромных часов на стене показывают десять. – Никто не желает говорить? Молчание. Надзиратель скрипит зубами: – Будете час стоять столбом. До одиннадцати. Кто приляжет, пойдет в карцер. Он как раз освободился… Тишину прорезает детский голос: – Сеньор надзиратель… Голос принадлежит маленькому, изжелта-бледному мальчику. – Ну, Энрике, говори. – Я знаю, почему был шум. Все неотрывно смотрят на доносчика. Фаусто подбадривает его: – Говори, Энрике, выкладывай, что знаешь. – Жеремиас, сеньор надзиратель, забрался в кровать к Берто. Они, сеньор надзиратель, хотели заняться своими гадостями… – Жеремиас! Берто! Названные выходят вперед. – К дверям! Стоять до двенадцати! Остальным – спать! – И Фаусто еще раз оглядывает своих воспитанников. Когда надзиратель уходит к себе, Жеремиас показывает Энрике кулак. Педро засыпает под оживленное жужжание голосов. Утром, в столовой, они пьют водянистый кофе, жуют черствые хлебцы. Сосед по столу, понизив голос, спрашивает Педро: – Это ты – вожак «генералов»? – Я. – Видел в газете твою фотографию… Ты – молодец! Но тебе крепко досталось… – Он сочувственно смотрит в исхудалое лицо Педро, проглатывает кусок и продолжает: – Надолго тут застрянешь? – Нет. Скоро смоюсь. – Я тоже. Я кое-что уже придумал… Возьмешь меня к себе? – Возьму. – А где ваша «норка»? – На Кампо-Гранде всегда найдешь кого-нибудь из наших, – осторожно отвечает Педро. – Думаешь, донесу? – с обидой спрашивает тот. Надзиратель Кампос хлопает в ладоши. Все встают и строем расходятся по мастерским или на плантации. Днем Педро замечает на дороге Безногого. Однако надзиратель тут же прогоняет его. Наказание. Это слово звучит в колонии чаще всех прочих. За малейшую провинность мальчишек избивают, по каждому пустяку секут или запирают в карцер. В душах воспитанников копится ненависть. Подобравшись к краю плантации, он умудряется передать Безногому записку, и на следующий день находит среди зарослей тростника моток веревки – тонкой, прочной, новенькой веревки. Наверно, кто-нибудь из друзей подкинул ее ночью. В мотке Педро обнаруживает нож и кладет его в карман. Но как пронести веревку в дортуар? Под рубаху не спрячешь – сразу будет заметно. Днем бежать невозможно: надзиратели караулят каждый шаг. Внезапно начинается свалка. Жеремиас бросился на Фаусто с мачете. На выручку тому, размахивая хлыстами, кинулись надзиратели, Жеремиаса хватают. Педро, воспользовавшись суматохой, сует веревку под блузу и бежит в спальню. Навстречу ему вниз по лестнице спешит надзиратель с револьвером. Педро успевает юркнуть в открытую дверь, и тот не замечает его. Педро прячет веревку под матрас и бегом возвращается на плантацию. Жеремиаса волокут в карцер. Надзиратели пересчитывают мальчишек. Ранулфо и Кампос устремляются вдогонку за Агостиньо, который воспользовался суматохой и убежал. Фаусто, бережно неся пораненную руку, идет в лазарет. Директор, яростно сверкая глазами, снует вперед-назад. Снова пересчитывают воспитанников, и один из надзирателей спрашивает Педро: – Ты где был? – Отошел в сторонку, чтоб меня не впутали в это дело. Надзиратель глядит на него недоверчиво, но больше не цепляется. Приволакивают беглеца Агостиньо, его избивают тут же, на глазах у всех. Потом директор приказывает: – В карцер его! – Там ведь Жеремиас… – напоминает Ранулфо. – Пусть вдвоем посидят, веселей будет!.. От этих слов Педро пробирает дрожь. Как можно уместиться вдвоем в этой каморке, где и одному тесно? В эту ночь он решает ничего не предпринимать, потому что все надзиратели настороже и особенно бдительны. Мальчишки скрипят зубами в бессильной ярости. Но двое суток спустя, когда Фаусто ушел в свою комнатку за перегородкой, когда все уснули, Педро поднялся с кровати, вытащил из-под матраса моток веревки. Его койка стояла у самого окна. Он распахнул створки, привязал веревку к выступавшему из стены костылю, выбросил свободный конец наружу. Она оказалась коротка и повисла довольно высоко от земли. Стараясь не шуметь, он вытянул веревку обратно. В эту минуту его сосед поднял голову от подушки: |