Книга Сила, страница 12 – Наоми Алдерман

Вот Рокси всегда хотела так.

Тело отца для нее – крепость. Убежище и оружие. Когда он обнимал Рокси за плечи, на нее накатывал ужас пополам с облегчением. Она с визгом убегала вверх по лестнице от отцовского кулака. Она видела, как отец калечил тех, кто хотел покалечить ее.

Она всегда хотела так. Больше и хотеть нечего.

– Ты же знаешь, что произошло, лапуль? – спрашивает Берни.

– Примул, сучья тварь, – вставляет Рики.

Рики – старший из ее единокровных.

Берни говорит:

– Убить твою маму, лапуль, – это объявление войны. И мы долго взвешивали – не знали, сможем ли его накрыть. А теперь знаем. И мы готовы.

Все переглядываются по кругу: Рики и Терри, средний сын, Терри и Даррелл, самый младший. У Берни трое сыновей от жены плюс Рокси. Рокси знает, отчего последний год прожила с бабулей, а не с ними. Потому что она ни два ни полтора. Не два – на воскресный обед не позовешь, но все-таки не полтора – из того, что сейчас творится, ее не вычеркнешь. То, что сейчас творится, касается их всех.

Рокси говорит:

– Надо его убить.

Терри смеется.

Отец косится на него, и смех обрывается на полувздохе. С Берни Монком шутки плохи. Даже если ты ему полноправный сын.

– Это дело, – произносит Берни. – Это ты дело говоришь, Рокси. Убить его, пожалуй, стоит. Но он силен, у него полно корешей, тут надо тихой сапой. Одним махом, раз уж беремся. Раскурочить всё разом.

Они велят Рокси показать, что умеет. Она чуть-чуть сдерживается – у всех отнимается рука. Даррелл матерится, когда Рокси к нему прикасается, и Рокси его малость жалко. Даррелл – единственный, кто с ней всегда по-человечески. Когда отец приводил Даррелла к маме Рокси после школы, тот прихватывал для Рокси шоколадный мусс в кондитерской.

Когда процедура окончена, Берни растирает ручищу и спрашивает:

– А больше ничего не умеешь?

И она им показывает. Она в интернете кое-что видела.

Вслед за Рокси они выходят в сад – там Барбара, жена Берни, развела декоративный пруд, а в нем водят хороводы крупные рыжие рыбины.

Холодно. У Рокси под ногами хрустит заиндевелая трава.

Рокси встает на колени и опускает кончики пальцев в воду.

Внезапно долетает запах спелых фруктов – сладкий и сочный. Как в разгар лета. В темной воде вспышка. Что-то шипит и трещит.

И одна за другой рыбины всплывают кверху брюхом.

– Епта! – говорит Терри.

– Ешкин кот! – говорит Рики.

– Мама рассердится, – говорит Даррелл.

Барбара Монк не навестила Рокси ни разу – ни после смерти матери, ни после похорон, вообще. Рокси мимоходом радуется, воображая, как Барбара вернется – а вся ее рыба сдохла.

– С вашей матерью я все улажу, – говорит Берни. – Рокс, деточка, нам это очень в жилу.

Берни находит пару своих шестерок, у которых дочери подходящего возраста, велит девчонкам тоже показать, что умеют. Они с Рокси понарошку дерутся. Спаррингуют – парой или две против одной. Берни смотрит, как они пуляются искрами и вспышками в саду. По всему миру у людей из-за этой штуки едет крыша, но всегда найдутся те, кто посмотрит на что угодно и подумает: “А в чем выгода? А в чем преимущество?”

После спаррингов и учебных боев ясно одно. Силы у Рокси немерено. Не просто больше среднего – больше, чем у всех девчонок, которых удалось подыскать ей в партнерши. Она кое-чему научается – радиус, дальность, как бить дугой и что на мокрой коже получается лучше. Гордится своей силой. Выкладывается на полную.

Как ни искали, никого сильнее Рокси не нашли.

И поэтому, когда час настает, когда Берни все устраивает и точно известно, где будет Примул, Рокси тоже берут.

Перед уходом Рики затаскивает ее в сортир.

– Ты же теперь большая девочка, Рокс?

Она кивает. Про это она в курсе – ну, как бы.

Рики достает из кармана пластиковый пакетик и высыпает чуток белой пудры на край раковины.

– Раньше видела, да?

– Ага.

– Пробовала?

Она качает головой.

– Тогда смотри.

Он показывает как – скатанной в трубочку полусотней из бумажника, а когда всё, говорит ей, что полсотни пускай оставит себе, трудовой бонус. Когда всё, Рокси внутри очень ясная, очень прозрачная. Нет, она не забыла, что сделали с мамой. Гнев по-прежнему чист, и бел, и искрится, но печали в нем нет ни капли. История, которую Рокси однажды услышала, всего делов. Кайфово. Рокси очень сильная. Сегодня она чемпионка. Рокси пускает длинную дугу между ладонями, громко и с блеском, – раньше такой длинной не получалось.

– Но-но, – говорит Рики. – Давай не здесь.

Рокси схлопывает дугу – электричество мерцает между подушечками пальцев. Охота смеяться – внутри такая сила, и ее так легко выпустить на волю.

Рики пересыпает немножко порошка в чистый пакетик и сует Рокси в карман джинсов:

– На всякий пожарный. Если не будет страшно – не надо, ладно? И, ради бога, не в машине.

Да ей и не надо. Она и так чемпионка.

Следующие несколько часов – щелчки фотозатвора. Картинки, как на телефоне. Моргнула – и картинка. Опять моргнула – новая картинка. Рокси глядит на часы: два часа дня; через секунду глядит: половина третьего. Париться не получается, хоть тресни. Кайфово.

Рокси натаскивали по плану операции. Примул придет всего с двумя шестерками. Сдал Уайнстайн, кореш его. Заманил на склад – мол, надо пересечься. Берни и его ребята с пушками заранее спрячутся за ящиками. Двое ребят Берни закроют двери снаружи, запрут их всех. Застать Примула врасплох, напустить на него Рокси; раз-два – и к ужину домой. Примул ничего такого не ожидает. Вообще-то Рокси берут лишь потому, что столько пережила и после всего заслужила увидеть, чем кончится дело. И потому, что Берни всегда перестраховывается, отчего и жив по сей день. Короче, Рокси тоже прячется на складе, наверху, среди ящиков, подглядывает вниз через дырочку в решетчатом полу. На всякий. Там она и сидит, глядя вниз, когда приезжает Примул. Щелк – затвор открылся, щелк – закрылся.

Когда начинается, все идет быстро, и зверски, и по пизде. Берни с ребятами внизу, орут Уайнстайну, чтоб убрался от греха, и Уайнстайн эдак дергает плечом, пожимает типа, дескать, не повезло, брателло, карты так легли, но все равно ныряет прочь с дороги, а Берни с сыновьями наступают, а Примул уже улыбается. И заходят Примуловы шестерки. И их гораздо больше, чем обещал Уайнстайн. Кто-то, сука, набрехал. Щелк, говорит затвор.

Примул – высокий дядька, худой и бледный. Бойцов у него здесь минимум человек двадцать. Все палят, рассыпавшись у входа, прячась за железными дверными створками, прислоняя их к перилам. У Примула народу больше, чем у Берни, вот и все дела. Трое прижали Терри за одиноким деревянным ящиком. Крупного неповоротливого Терри с громадным белым лбом в следах акне – и у Рокси на глазах Терри тянет башку из-за ящика. Не надо, хочет закричать она, но не может выдавить ни звука.