Книга Смерть и прочие хэппи-энды, страница 33 – Мелани Кантор

Нужно взглянуть фактам в лицо: я не хозяйка своей судьбы. И никакое рэйки меня не вылечит.

Гарри все еще в Милане по делам, вполне живой. Если кто для меня и умер – то это Рита, а не он. Он писал мне несколько раз. Я даже звонила ему несколько раз.

Его входящие звонки автоматически переключаются на голосовую почту, но он всякий раз перезванивает, и меня это вполне устраивает. Есть некое утешение в этом – знать, что мы всегда на связи.

Я отправляюсь на ужин к Изабель в лимузине, оплаченном кредиткой Мартина.

Вообще-то я предлагала «Убер», но она настояла на своем. Изабель всегда умела настоять на своем. Когда я подъезжаю, она распахивает дверь еще до того, как я успеваю позвонить, словно отслеживала мой путь (она могла).

– О, Дженнифер, – говорит она и крепко меня обнимает. Я обнимаю ее в ответ. Она отстраняется и внимательно меня оглядывает, словно ожидала увидеть кого-то другого. – А ты не выглядишь больной. Возможно, немного бледной, но это можно было бы поправить приличным макияжем. Это точно не ошибка?

– Если бы.

– Да. Если бы.

Я чувствую облегчение от встречи. Я в безопасности здесь, с семьей. Пусть и не уверена, что настроение от этого может сильно улучшиться.

– Ты хорошо выглядишь, – говорю я, хотя это не так. Изабель выглядит одутловатой, ее красота несколько померкла.

– Да ну, не особо, – отвечает она.

– Здравствуйте, тетя Дженнифер!

Сесилия и София прокрались из кухни по мраморному коридору и теперь появляются передо мной с застенчивыми улыбками. Они по очереди обнимают меня, немного смущаясь, а потом прижимаются к матери с двух сторон, словно взяв ее в скобки.

Очевидно, Изабель уже сообщила дочерям мою новость.

– Привет, девочки! – весело здороваюсь я, чтобы развеять их беспокойство. – Это вам, – я протягиваю им пакеты с мармеладными конфетами. Их глаза от восторга широко распахиваются, когда они принимаются рассматривать подарки. Мне становится легче.

Я-то думала, что яркие змеи, бутылки и медведи из мармелада могут показаться оскорбительно детскими для девочек тринадцати и десяти лет, и я лишь докажу, что совершенно не понимаю детей, как частенько напоминает мне сестра.

– Ух ты! – дружно восклицают они, взволнованно глядя друг на друга, а затем на мать. – Потрясающе!

Но кое-кому эти гостинцы все же не нравятся – Изабель. Она вовсе не приходит от них в восторг. Я протягиваю ей коробку бельгийского шоколада.

– Спасибо, – благодарит она с натянутой улыбкой, – но не стоило беспокоиться. Идите к себе, девочки. Вас ждет домашнее задание! Я позову вас, когда ужин будет готов. И пока возьму это, – она выхватывает из их рук пакетики со сладостями.

– О-ох, – стонет Сесилия. – Но это же для нас!

– Ну, мамочка, пожалуйста! – упрашивает София. – Мы ведь можем взять немного в наши комнаты?

– Ты знаешь правила, – возражает Изабель.

– Ладно, – вздыхает Сесилия. – Но я уже сделала задание и хочу остаться здесь и поболтать с тобой и Дженнифер!

Я очень рада, что она пропустила слово «тетя». Из-за него я всегда чувствую себя старше.

– Я тоже, – подхватывает София, – тоже хочу поболтать!

Они обе настолько очаровательны, что это даже вызывает у меня невольную грусть.

– Вы можете пообщаться с ней за ужином. А теперь идите наверх и сделайте что-нибудь… не знаю… приберитесь в своих комнатах. Посмотрите что-нибудь на айпаде.

Сесилия собирается спорить, но Изабель бросает на нее такой мрачный, сердитый взгляд, что обе девочки поворачиваются на каблуках и топают вверх по лестнице.

– И не топайте, – говорит им вслед Изабель и закатывает глаза. Кажется, одно ее веко плохо двигается, но я не смею об этом упомянуть.

– Ох уж эти дети! – восклицает она, вертя в руках шоколад. – Ты не возражаешь, если я это уберу? Я на диете. Мы с Мартином питаемся по системе «пять-два». Сегодня «пятерка», и мы можем есть что угодно. Кроме шоколада и сахара. В смысле, ты-то можешь, но это не самая здоровая пища, – она многозначительно косится на пакетики со сладостями. – Могу я предложить тебе выпить?

– Хм. Я вообще-то теперь не пью.

– Да ладно тебе. Какой от этого будет вред?

– Ну, тогда очень маленький бокал красного. Буквально капля.

Ее шея напрягается.

– Ах, как не-ло-вко! – певуче произносит она почти по слогам. – Я забыла упомянуть. У нас больше нет красного в доме. Это вредно для зубов, а мы с Мартином только что отбелили свои, – Изабель демонстративно мне улыбается.

– А, точно! Они хорошо выглядят. Думаю, мне можно больше не беспокоиться о своих. – Я делаю паузу, размышляя – неужели все теперь одержимы зубами? – Не то чтобы я особо беспокоилась о них раньше…

– Да, действительно, – говорит она как ни в чем не бывало.

– Тогда любое вино, что открыто, – решаю я.

Изабель поворачивается в сторону кухни.

– Мартин, – кричит она, – налей Дженнифер бокал органического «Шардоне»! – Поначалу мне слышится, что она сказала «бедной Дженнифер», а уж потом до меня доходит верное слово ^[31]. – И один для меня, конечно. Мы будем в гостиной.

Я вижу фигуру Мартина, накрывающего на стол. Наверно, он меня избегает. Он бывал не самым ловким в общении человеком и в лучшие времена, чего же ждать теперь, когда его свояченица умирает?

Мартин оборачивается и смотрит на нас, прикрыв глаза ладонью, словно гадая, кто там, будто не знает совершенно точно. Разыгрывая спонтанность, он выскакивает из кухни, как щенок-переросток, с чайным полотенцем, заправленным за пояс брюк.

– Привет, привет, привет!

– Привет, Мартин, – здороваюсь я.

Кажется, он в замешательстве. Неловко обнимает меня, а затем отстраняется.

– Мне жаль, – шепчет он. – Очень сочувствую.

– Спасибо, – говорю я.

Когда он только начал встречаться с Изабель, я находила его неуклюжесть довольно привлекательной, хотя и не была уверена, что именно это привлекло Изабель.

Теперь эта неуклюжесть кажется странной. Мартин потерял большую часть своих когда-то густых темных волос, а его синяя рубашка в полоску выдает пивной живот, который, должно быть, и послужил причиной системы «пять-два». Изабель-то по-прежнему стройная, поэтому я предполагаю, что она просто оказывает ему поддержку.

– Как поживаешь? – интересуется он, сверкнув белыми зубами. Он явно пытается сменить тему, но получается плохо.