Онлайн книга «Смерть и прочие хэппи-энды»
|
Динь-динь! «Конечно. Насколько непростая? Принести тортик?» «Да ((» «Ох-х. У меня встреча, которая должна закончиться в 18.30, а потом сразу приду. Чизкейк?» Если откровенно, торт – последнее, что мне нужно, но я думаю, что он может потребоваться Оливии. «Прекрасно». Я пока не могу отказаться от этого стиля общения. Вернувшись домой, я долго глазею на свое отражение в зеркале ванной, словно проверяя, что это действительно я. То же отражение я видела вчера, и позавчера, и позапозавчера. Но сейчас я уже не такая. Все изменилось. И правда заключается в том, что я все еще не могу это принять. Я цепляюсь за отрицание, потому что оно безопаснее. Кто посмеет упрекнуть меня в этом? Но я должна открыться хоть кому-то. И под конец дня, когда вы одиноки, это то, на что подписывается лучшая подруга: в беде или в радости, в болезни и в здравии. Оливия стоит на моем пороге, тяжело дыша, как будто бежала всю дорогу от офиса. Ее темно-рыжие волосы небрежно собраны на затылке, открывая раскрасневшиеся щеки. Она одета в белую рубашку, открытый плащ и шелковые брюки цвета хаки с красной отделкой по бокам, подчеркивающие ее длинные стройные ноги. Оливия работает в индустрии моды, что всегда было кстати, потому что я ходила с ней на все распродажи. Так что, хоть я и застряла в стиле офисных костюмов, по крайней мере они все были прекрасны. Обратите внимание, что я уже использую прошедшее время! Оливия протягивает мне коробку, перевязанную лентой. – Чизкейк, – поясняет она. – Что стряслось? Выглядишь дерьмово. Без обид. – Я не обижаюсь. Хочешь выпить? – Да. Чай. Бильдерс [5], пожалуйста. – Я имела в виду настоящую выпивку. – С чизкейком? – У меня есть закуска. Оливия глядит на меня с подозрением: – Сейчас не подходящее время для чизкейка, да? – Не совсем. – Ты меня пугаешь. – О, не волнуйся. Это не так ужасно, – лгу я, потому что ощущаю ее возникшую нервозность. Я не уверена, что должным образом подготовила Оливию к своему откровению. Да и разве к такому можно как следует подготовить? – Виски? – Черт, дорогая! Мы же не пьем виски! Что происходит, Дженнифер? Тебя уволили? – Сначала выпьем, – настаиваю я на своем. – И меня не уволили. Мы наливаем себе в стаканы на два пальца односолодового виски, перемещаемся с ним из кухни в гостиную и садимся друг напротив друга. Оливия пристально смотрит на меня: – Мы поболтаем о погоде или перейдем сразу к делу? Мою шею сводит спазм. Губы не двигаются. Я отпиваю виски для «голландской смелости» [6]. Что вообще означает это выражение – «голландская смелость»? Я пытаюсь подобрать определение. – Дженнифер? – Извини. Извини. Давай перейдем сразу к делу. И я начинаю. Будто ныряю с самого высокого трамплина в бассейне, когда сердце трепещет и желудок подпрыгивает к горлу. Я в свободном падении, в ожидании шлепка о воду. – Помнишь, на днях я ходила к доктору? – Да… – Ну, я получила результат моего анализа крови. Я думала, он скажет мне, что у меня дефицит железа или что-то в этом роде, но вышло так, что у меня необычная болезнь крови. Оливия втягивает голову в плечи. – О-о, – бормочет она. – Мне так жаль… – И это в последней стадии. – Шутишь! – Хотелось бы. Она молчит, ожидая продолжения. А я не знаю, как отреагировать на это молчание. Интересно, есть ли какие-то советы по этикету, которые помогали бы друзьям в подобной ситуации? – Господи, Джен! Ты серьезно?! Она хватает меня за руку, мы смотрим друг другу в глаза и ошеломленно молчим, как будто кто-то нажал на кнопку паузы. Затем этот кто-то нажимает кнопку «пуск». – Мне так жаль, Джен… Я даже не знаю, что сказать… – Я тоже не знаю, – говорю я. Отпускаю ее руку и беру свой бокал, потому что хочу как-то разрядить атмосферу неловкости. – Тебе нужно узнать второе мнение, – решительно произносит она, выпрямившись, словно готовясь к схватке. – Нам надо найти лучшего специалиста по крови в стране. В мире! – Признаться, я бы так и сделала, но доктор Маккензи тщательно изучил этот вопрос. Это невероятно редкое заболевание. И если нужны какие-то доказательства его правоты, то моя мать называла его нашим «золотым самородком», лучшим диагностом, которого только можно найти, и в ее словах не было резона сомневаться. К тому же я не уверена, что на это есть время. Оливия хмурится: – Конечно, есть. О каком сроке мы говорим? Это вообще обсуждалось? – Это какие-то месяцы, Лив. Три. В лучшем случае. Она зажимает рот рукой: – Нет! Серьезно? Считая с этого дня? – С этого дня. Ну… я чувствовала усталость. Ее лоб перерезает морщина. Оливия поджимает губы: – Дженнифер? – Да? – Ты плакала? Я указываю на синяки под моими глазами: – Все выходные. Думаю, я выплакала все, что можно. Я переплакала. – Почему ты не позвонила мне? Почему плакала в одиночку? Я пожимаю плечами: – Не знаю. Я как будто застыла в своей панике. Ты думаешь, что сделаешь это – протянешь руку своей лучшей подруге, возьмешь телефон… Но ты не делаешь. По крайней мере, я не сделала. Не смогла. Оливия наконец не выдерживает и сама издает мучительный всхлип: – Мне так жаль… Так невероятно жаль… Ох, Дженнифер. Что я буду делать без тебя? Я не должна плакать, ведь ты такая смелая и… – Лив? – Ее имя срывается с моих губ сдавленным шепотом. – Я сказала, что уже вдоволь наплакалась… Она бросает на меня вопросительный взгляд из-под мокрых ресниц. – Так вот, я соврала. Обними меня, пожалуйста! Она молча кивает, придвигается, распахивает объятия и притягивает меня к себе. Наконец-то я окутана любовью и могу не сдерживаться. |