Книга Скажи мне все, страница 77 – Камбрия Брокманн

– На углу Фор-стрит и Франклин-стрит.

– Буду через полчаса, – сказал Хейл.

– Хорошо, – ответила я. – Спасибо.

– Если что – перезвони.

Я повесила трубку и прислонилась к кирпичной стене. Я знала, что не могу вернуться в кампус на автобусе вместе с остальными. Я должна была попасть в дом раньше их. Было без пятнадцати одиннадцать вечера. Школьные автобусы должны были выехать из Портленда в полночь. У меня будет куча времени, чтобы пробраться в комнату Руби.

Я села на крыльцо; моя юбка мгновенно промокла.

От сумочки Руби пахло дорогой кожей. Я откинула застежку и порылась внутри, найдя ключ от ее комнаты. На дне я нащупала что-то тяжелое, прямоугольное и твердое. Ее телефон. Он зажужжал у меня в руке. Телефон Руби не был запаролен. Характерно для нее – запирать комнату, но не телефон.

На экране появилось сообщение:

Где ты?

И еще одно:

Я думал, мы собираемся поговорить сегодня.

Я скучаю по тебе.

Я посмотрела на имя отправителя. Макс.

Я открыла всю переписку между Максом и Руби и попыталась пролистать ее вверх, но там были только эти сообщения от Макса. Должно быть, Руби удалила остальные, если она вообще были.

Снова жужжание.

Руби, пожалуйста.

Что это было? Я не знала, что они переписываются, но предположила, что в этом есть логика. Они уже некоторое время прятали свои телефоны, скрывали сообщения. Мне не нравилось то, что я не могла за этим проследить.

Ничего, кроме этих трех посланий, не было, и больше телефон не жужжал. Я вспомнила, как Руби повернула телефон экраном вниз, когда я спросила, с кем она переписывается, – после той коктейль-пати. И то, как Макс в аудитории набирал сообщения, отвернув от меня экран и постоянно удостоверяясь, что я не вижу.

На улице показались две фигуры, шедшие под ручку. Я не поднимала взгляда, сосредоточившись на телефоне и даже не подумав, что это могут быть студенты Хоторна.

Убрав телефон обратно в сумочку Руби, я выпрямилась и увидела, что Джон смотрит на меня в упор. Мы оба оказались застигнуты врасплох – за его руку цеплялась девушка из команды по лакроссу.

– Где Руби? – спросила я его. Девушка, которую он вел, склонилась над кустом, ее начало рвать.

– Я думал, что она с тобой, – сказал он, делая шаг ко мне. Я вскочила, чтобы не оказаться в ловушке в ограниченном пространстве крыльца.

– Что ты здесь делаешь? – скептически, с нажимом спросил Джон и потянулся к моему плечу, не сводя глаз с сумочки Руби. Я словно в замедленном движении видела, как он дотронулся до моей куртки, и отшатнулась назад.

– Не смей трогать меня, – сказала я своим настоящим голосом. Он отпрянул, изумленный моими агрессивными рефлексами.

– Ради бога, М, успокойся.

Я сделала вдох, стараясь прийти в себя. Я видела, как Джон смотрит на сумочку Руби, что-то соображая про себя.

– Откуда у тебя это? – спросил он.

– Нашла на полу, когда выходила из бара, и решила прихватить, чтобы потом отдать ей.

Он прищурился, явно не поверив мне.

– Тогда отдай мне, я отнесу ее Руби.

Я взглянула на девушку, стоящую позади него. Она уже закончила блевать.

– Мне казалось, ты немного занят, не так ли?

На этот раз я выиграла, но едва-едва. Джон опустил глаза и придвинулся ко мне еще на шаг. Я чувствовала на лице его дыхание, пахнущее спиртным.

– Я сохраню твою тайну, если ты сохранишь мою.

Из-за угла вывернул пикап Хейла и направился к нам, подскакивая на брусчатке и расплескивая лужи. Я сошла с тротуара и подняла руку, сигналя ему. Ничего не сказав Джону, дернула за скользкую ручку дверцы и забралась в машину. Потом посмотрела на Хейла.

– Поедем отсюда. Пожалуйста.

* * *

– От этого парня сплошные неприятности, а? – сказал Хейл, глядя на Джона в зеркало заднего вида. Я ничего не сказала, стирая рукавом дождевую воду с лица. Я крепко держала сумочку Руби, мои ногти впились в мягкую кожу. Несколько минут мы ехали молча, слушая радио.

– Можно спросить, почему понадобилось тебя забирать? – поинтересовался Хейл.

– Мне там не нравилось, – ответила я, наблюдая, как «дворники» ходят туда-сюда по лобовому стеклу – тик-тик-тик.

Мы выехали на шоссе 95, и деревья по сторонам размазались в сплошную темную полосу. Хейл хмурил брови в глубоком раздумье.

– Что-нибудь случилось? – спросил он, и в голосе его звучало желание защитить меня.

– Я хотела убраться оттуда поскорее, поэтому позвонила тебе.

Он оглянулся на меня, потом снова стал смотреть на дорогу.

– Я рад, что ты это сделала.

Ветер свистел мимо машины, мчавшейся по шоссе на север. Сумочка Руби сползла мне под ноги, телефон молчал. Сообщений от Макса больше не было.

– Расскажи мне что-нибудь, – попросила я, желая переключить свои мысли в другое русло.

– О чем, например? – спросил Хейл.

– Ну… о твоих сестрах. Как у них дела?

Он улыбнулся.

– Что ж… Кори только что заключила помолвку. А Лорен снова вышла на работу. Она работает в архитектурном бюро в городе. Обе они счастливы.

Я ничего не сказала. Должно быть, его семья была одной из тех, где все детали подходят друг к другу и постоянно вращаются под радостную музыку. Вероятно, их проблемы заключались лишь в том, что мама слишком беспокоится обо всем, а папа вышел на пенсию, и теперь ему нужно какое-нибудь хобби.

Улыбка Хейла угасла.

– Ты скучаешь по своему брату? – спросил он.

– Не знаю. Это было так давно, что я едва помню его, – солгала я.

Хейл молчал, сосредоточив внимание на дороге.

– Это я была виновата, – сказала я. – В том, что он погиб.

Я никогда не произносила эти слова вслух. Мне казалось, что некая тяжелая часть меня самой отвалилась и поплыла прочь, и я смотрела, как она исчезает вдали. Я хотела избавиться от этой части себя, забыть ее навсегда. Быть может, Хейл сможет сделать это для меня – спрятать ее в коробку и выбросить.

– Вот только что он был рядом со мной, был жив, а в следующую минуту уже умер…

– Ты не можешь винить себя, – произнес наконец Хейл. – Ты была всего лишь ребенком.

«Всего лишь ребенок». Я так много раз слышала эту фразу от своих родителей в отношении Леви… Их споры становились все более и более жаркими по мере того, как мой брат причинял все больше боли и разрушений. Мать умоляла отца не отсылать Леви прочь, туда, где ему могли помочь. «Он же всего лишь ребенок!»