Книга Субмарин, страница 12 – Андреас Эшбах

Акулы окружают мужчин, окружают нас, огромные, злобные силуэты в глубокой синеве. Они пытаются схватить мужчин, которые отбиваются костяными копьями. Эти твари быстрые, чертовски быстрые и изворотливые…

Вот! Одна из акул прорывается сквозь защитников и несется к нам, ее ужасная пасть распахнута и полна зубов. Но тут Плавает-Быстро выстреливает вперед, как стрела из лука, и бьет акулу копьем в нижнюю челюсть. Мгновение – и он оказывается с другого бока и вонзает острие в нос чудовища. Акула издает жутковатый звук и ретируется.

Умная-Женщина пихает меня в живот, потому что я от ужаса слишком сильно прижала ее к себе.

Теперь нападают две акулы сразу, одна большая, вторая маленькая. Ныряет-Глубоко и Двенадцать-Жабр бросаются наперерез, снова и снова делают выпады копьями, и, когда маленькая акула поворачивается, Двенадцать-Жабр удается вонзить копье ей в брюхо. Вода наполняется кровью, это темный рубиновый поток, который сводит других акул с ума: они бросаются на раненую и разрывают ее на части. Мужчинам приходится отплыть назад, пока акулы пируют мясом своей соплеменницы, – так неистово лупят по сторонам их хвосты.

Зато они на время забывают о нас. Лица мужчин серьезны и напряжены.

– Нам нельзя здесь оставаться, – объявляет Двенадцать-Жабр широкими жестами. – Они вернутся за нами.

Все взоры устремляются на Белый-Глаз.

– Да, – соглашается она. – Мы вернемся в поток.

Ни секунды промедления. Руки молниеносно хватают корзины и сети с припасами. И вот уже мы снова в пути, как облако постоянно гребущих рук и ног. Я еле успеваю надеть свой рюкзак, так быстро мы срываемся с места. Корзину, в которой я накануне несла пойманную рыбу, перебрасывает через плечо Плавает-Быстро, потом он хватает меня за руку и тащит за собой. И это хорошо, потому что сегодня все так торопятся, что мне точно за ними не угнаться.

Мне больно от того, как крепко он меня держит, я гребу ногами и свободной рукой, но я балласт для него, правда, такой балласт его не сильно напрягает – мы совершенно не отстаем от остальных. Плавает-Быстро не зря носит свое имя.

О чем я мечтала вчера вечером? О том, чтобы остаться здесь, под водой, где жизнь так проста и беззаботна? Ну, похоже, что не так уж она проста. И она уж точно куда опаснее, чем в Сихэвэне. По крайней мере, для такого медленного пловца, как я.

Несмотря на то что вокруг нас безумное бурление, я чувствую, как мы приближаемся к потоку. Я внезапно вспоминаю, как много лет назад мы были с тетей Милдред в Мельбурне на станции метро, как я заглядывала в темную трубу туннеля и вдруг почувствовала, как на меня движется воздушный поток, тот воздух, который толкает перед собой несущийся поезд. Так же и сейчас – только мы не ждем, пока поезд остановится и откроет двери, а просто запрыгиваем на ходу. Мы прорываемся сквозь водяные вихри и снова оказываемся в спокойной середине, где кажется, что морское дно уносится из-под ног куда-то очень далеко.

Плавает-Быстро отпускает меня и улыбается.

– Сюда они за нами не полезут, – говорит он.

Я задаюсь вопросом, откуда он это знает, но не спрашиваю его. Плавает-Быстро всю жизнь живет в океане и наверняка разбирается во всём лучше меня. Это мне надо слушать и учиться, даже если я здесь всего на пару недель.

Всегда-Смеется подгребает к нам. Я снова удивляюсь тому, как грациозно она двигается, несмотря на свой круглый, как шар, живот. Может быть, под водой беременность переносится легче, потому что ребенок ничего не весит, приходит мне вдруг в голову. Надо будет при случае спросить ее.

– Вот это был ужас сегодня утром, да? – спрашивает она. – Ты в порядке?

– Теперь да, – признаюсь я.

Она смеется.

– Ну хорошо. – Потом, взглянув на Плавает-Быстро она добавляет: – Я на время украду у тебя своего героя.

Прежде чем я успеваю понять, о чем речь, она подплывает к Плавает-Быстро, обнимает и целует его, а потом эти двое скользят прочь, не переставая миловаться. Я тактично отворачиваюсь и смотрю в другую сторону, например на проплывающие мимо кораллы и поблескивающие среди них стайки рыб. Эх, любовь! Вот область, в которой я смыслю даже меньше, чем в океане.

Умная-Женщина призывно машет мне. Все остальные собрались в круг, передают друг другу корзины с едой: завтрак! Прямо посреди самого быстрого и опасного морского течения в мире! Если это не экзотика, то что же? Я присоединяюсь к остальным, получаю мешочек с водорослями и налегаю на них. Светло-зеленые, они мне нравятся больше всего, к тому же я после всего пережитого так проголодалась! Остальные, похоже, уже давно пришли в себя.

– Часто такое случается? – спрашиваю я старичка по имени Умелый-Плетельщик. – Ну, в смысле, часто ли акулы нападают, – добавляю я в ответ на его удивленный взгляд.

Он отмахивается.

– Это произошло, потому что женщины загрустили, – объясняет он.

Теперь моя очередь удивленно смотреть на него.

– Загрустили?

Он кивает, не переставая жевать.

– Ну да. Звери это чуют. Мы в такое время особенно внимательно следим. – Он на минуту задумывается и добавляет: – Но сегодня их было и правда много. Больше обычного.

В моем животе еще трепещет эхо того ужаса, который я пережила. В школе нам говорили, что нигде в мире акулы так часто не нападают на людей, как вокруг Австралии, и что никто не знает почему. Я предпочла бы обойтись без этого знания.

– Вы отлично защищали нас, – хвалю я его и пытаюсь изобразить смелую улыбку.

– Да, это было непросто, – признаёт он. Он принюхивается и спрашивает: – Но ты-то не грустишь?

– Нет, – озадаченно отвечаю я. – Я просто испугалась.

Он смеется, как над удачной шуткой.

– Иногда женщины начинают грустить все разом, вот в чем проблема. – Он пожимает плечами. – Так уж получается.

Тут до меня наконец начинает доходить, о чем это он: ночью у многих женщин племени начались месячные! А некоторые животные реагируют на такие вещи, в школе нам про это тоже говорили. Поэтому я перед отплытием из Сихэвэна ждала, когда пройдут месячные, – они у меня очень короткие, чему всегда завидует тетя Милдред, – а на следующий раз прихватила с собой менструальную чашу вроде тех, которыми пользуются аквалангистки в подводной добывающей промышленности.

Интересно, что субмарины называют это «грустить». Это что, один из тех многочисленных случаев, когда их жест имеет несколько непривычных мне значений? Или же тут заложен прямой смысл – грусть из-за того, что беременность не наступила? Не знаю. И спрашивать сейчас не хочу. Может быть, в другой раз.

Тем временем парочка влюбленных снова возвращается к нам. Всегда-Смеется отказывается от мешочка с вкусными водорослями.