Книга Колдовская душа, страница 48 – Мари-Бернадетт Дюпюи

– Ты поправишься, любимая моя женушка, – твердил Шамплен. – Калебу нужна мать!

Александр Сент-Арно заходил дважды в течение этого бесконечного дня, последовавшего за родами. Сидони засыпала его вопросами, предлагала перевезти мать в больницу, но доктор не видел в этом надобности.

– Ей нужно отдохнуть. Ее состояние представляется мне стабильным: жара нет, болей и кровотечения – тоже, – сказал он.

Доктор позаботился и о новорожденном – принес с собой коробочку сухого молока. Это был новый продукт, по составу якобы приближенный к материнскому молоку.

– Бутылочку с соской я купил в аптеке, – уточнил он, передавая упомянутый предмет Жасент. – На всякий случай. Как только мадам Клутье сможет дать ребенку грудь, отнесите его к ней. Для младенца это будет полезнее. Бутылку и соску перед использованием нужно прокипятить.

– Я знакома с правилами гигиены, – отвечала молодая женщина, которой было до слез жалко и мать, и маленького братика.

А ведь она так верила, что роды у Альберты пройдут легко и можно будет полюбоваться тем, как она кормит своего малыша грудью! Вдобавок ко всему Жасент понимала, что ничем не может помочь матери, а это было невыносимо.

В тот же вечер, когда они сидели за чашкой горячего чая, она приступила к Матильде с вопросами.

– Что такое творится с мамой? Доктор, по-моему, не особенно беспокоится, и ты, как и он, говоришь, что надежда есть. У тебя уже были похожие случаи?

Сидони испытующе заглянула в черные глаза знахарки. Ирония, высокомерие были на время забыты. Полдня она проводила в молитве, снова превратившись в ту милую девушку, которой когда-то была – приветливую, любящую, преданную.

– Если бы она умирала, вы бы это почувствовали? – спросила Сидони еле слышно.

– Я не Господь Бог, – вздохнула Матильда. – Кюре соборовал Альберту, а маленького Калеба окрестили, так что пока все хорошо. Но кто может знать, что случится завтра? Мое мнение – ваша мать поправится. Быть может, это даже вопрос нескольких часов. Думаю, она пережила сильный страх и шок из-за кровопотери и надрезов, которые мне пришлось сделать.

Все трое умолкли, не зная, отчаиваться или надеяться. Старик Фердинанд посапывал в кресле зятя. Что касается Пьера, он хлопотал по хозяйству вместо тестя. Поэтому-то, выйдя из овчарни, он первым увидел свет фар.

– Неужели Журден возвращается? – вполголоса произнес он.

Аккуратно притворив дверь, Пьер надел рукавицы и прошел на другой конец двора. Свежий снег хрустел у него под ногами, густо падающие с неба снежинки слепили глаза. И все-таки Пьер подошел к дороге. Каково же было его удивление, когда в парне, выскочившем из автомобиля, он узнал Лорика!

– Пьер, как мама? – крикнул тот.

– Она отдыхает. Благодарение Господу, ты приехал вовремя! Кто тебе обо всем сообщил?

– Никто! После объясню.

Мужчины на мгновение обнялись, а потом Лорик побежал к крыльцу. У Доры была неподходящая обувь, поэтому, едва выйдя из машины, она поскользнулась.

– Ох! – только и успела вымолвить женщина, сев на землю. – Вот беда!

Пьер помог ей подняться.

– Спасибо, мсье, – жеманно протянула Дора. – Теперь можно и обняться – вы, можно сказать, почти мой зять! Вы ведь Пьер, муж Жасент, верно?

– Угадали! – без особой радости ответил Пьер.

– А я Дора!

Журден, присутствовавший при этой сцене, не шелохнулся. Как ни странно, он немного опасался встречи с женой, хотя сам находил это нелепым. На улице было очень холодно, поэтому они поспешили в дом.

– Надо же, какой большой, и построен на совесть! – сказала Дора, подходя к крыльцу. – Приятно видеть свет в окнах… И запах печного дыма мне тоже нравится.

Это замечание гостьи растрогало Пьера, что, при его эмоциональности, было неудивительно. Он взял ее под руку и помог подняться по ступенькам, покрытым тонким слоем оледеневшего снега.

* * *

А в это время в доме Сидони в глубочайшем изумлении смотрела на Лорика. Тот застыл на месте, едва заметил ее, стоящую в золотистом свете лампы, свисавшей с потолка. Жасент тоже от удивления лишилась дара речи.

– Я приехал, – запинаясь, проговорил Лорик. – Словно добрый ангел шепнул мне, что пора возвращаться домой, в Сен-Прим… Табаруэт! Знали бы вы, как приятно снова вас видеть!

Тут Жасент вскочила со стула и бросилась брату на шею.

– Благодарение Господу, случилось маленькое чудо! Мама, бедная, так хотела с тобой повидаться!

– Можно мне подняться наверх, к ней? – взмолился Лорик.

– Мама рожала в мастерской Сидо, и мы до сих пор не перенесли ее в спальню. Она очень слаба и не приходит в сознание. Не знаю, слышит ли она нас, но ты можешь с ней поговорить. Ты должен с ней поговорить, Лорик! Это радостное потрясение может вернуть ее к жизни.

Взгляд зеленых глаз Лорика обратился к Сидони, до сих пор не проронившей ни звука.

– Она ведь не умрет? Сидо, что же ты не обнимешь брата? Мы полгода не виделись!

Бесстрастная Матильда поприветствовала юношу кивком головы в тот момент, когда Дора, Журден и Пьер входили в помещение.

– Постарайтесь не шуметь! – предупредила их Сидони, так и не встав со стула. – Журден, кто эта особа?

Она с неодобрением уставилась на незнакомку, чей вычурный наряд и небрежно окрашенные волосы не внушали ей ничего, кроме презрения.

– Знакомиться будем потом! – отрезал Лорик. – Сам не знаю, почему мне вдруг так захотелось все бросить и приехать, но, видать, так было нужно. Наверное, я почувствовал: мама хочет, чтобы я вернулся.

– Может, и так, – пробормотала Матильда. – Иди к ней, мой мальчик, но веди себя тихо, никаких восклицаний и слез. Ее душа парит между двумя мирами, и нужно это уважать. Не склонять чаши весов ни в одну, ни в другую сторону…

– Ладно, буду вести себя тихо, – пообещал Лорик, выходя из комнаты.

Жасент шагнула было за ним, но вовремя вспомнила об обязанностях хозяйки дома.

– Присаживайтесь, Журден, и вы тоже, мадемуазель! Хотите чаю?

И она подала руку Доре, которая была слишком смущена и растеряна, чтобы подойти к столу.

– Не откажусь! Спасибо большое! Надо же, какие тут морозы! В Виктории я от них отвыкла.

Что до Журдена, то он не сводил встревоженного взгляда со своей красавицы-супруги. Сидони была очень бледна, ее лицо осунулось от усталости.

– Пока улучшений нет, если я правильно истолковал слова мадам Лалиберте, – тихо проговорил он, присаживаясь рядом с Сидони.

– Зовите меня Матильдой, мсье, так проще. Я не привыкла, чтобы со мной церемонились.

– Я попытаюсь, мадам. В конце концов, мы давние знакомцы, даже если и не так часто видимся.