Онлайн книга «Ведяна»
|
Это было понятно, Любовь Петровну жалко, но Рома понимал – Митька не Митька, просто это давний, долгий узел, годами затягивался на горле, и вот – передавил. Объяснять ей что-то не получится. Объяснять ему – того меньше. Помогать – чем? – А люди-то – много, знаешь! Я же общество того. Зарегистрировал, – обернулся вдруг дядя Саша, глаза его светились гордостью. – Да. Историко-культурный клуб «Живая Итиль». Чтобы всё уже, чтобы того. Об этом Соколовы ещё – и отец, и сын. И Любовь Петровна. Все, давно. Что надо, что никак, без этого-то, если хотим делать что-то, надо, чтобы было. А я всё – долго, сложно, ну, тянул… Но вот – прислали, утвердили! Только сейчас, да. Соколовых уже нет. Люба в больнице. Долго так, долго! Но хорошо, сейчас хоть, скажи, хорошо, как раз дела пойдут, и ты вот, и театр… При чём тут был он, Рома не понял. Мысли роились вокруг дяди Саши, как пьяные осы – и много, и без толку. – Ты подумал там, чего и как? – Чего? – Ну, пьеса. Переписать собирался же. Чтобы без всякого там, без я не знаю. Или чего? – А, да. Рома кивнул. Само собой, за эту неделю ему было не до пьесы. – Несёшь? – Нет. Я так. – Ой, ну ты чего! – Он даже остановился, скорбно глядя на Рому. – Нам уже всё вообще прямо вот надо-надо! У нас уже – и роли, и первая сцена, и дальше бы, понимать хоть что. Людям же, знаешь, нелегко, язык, всё такое. Нам ещё вот придумать что надо – как на сцене объяснять, переводить, я не знаю. Мы же как: думали, будет просто. А тут – специфика. – Да, согласен, это надо подумать. Они уже подходили к стеклянным дверям музея. Через мутные разводы стекла маячили фигуры. – Ты подумай, а? Очень надо. И людям – чтобы понимали. А то не понимаешь если, то чего? – уставился дядя Саша на Рому. С такой сокровенной мыслью они вошли в музей. – Ах, кто ты? И зачем ты к нам пришёл? – каменным голосом произносила в этот момент девушка-ботаничка и неестественно ширила глаза. Стоящий перед ней молодой человек никак на эту мимику не реагировал, он пялился в рукопись, явно пытаясь вспомнить, что говорить дальше. – Не так, не так! Такое-то всё чего! – с порога вскинулся дядя Саша и бросился к девушке, отобрал у неё рукопись, махая руками и порывисто отстраняясь от молодого человека, начал декламировать: – Ах, кто ты?! И зачем ты к нам пришёл?! С чувством надо, с чувством, понимаешь? – обернулся к девушке. – А по-русски-то почему? – вдруг очнулся он. – Почему же вдруг по-русски-то? – Да я не могу, – заныла девушка. – Нет, нет, сразу, обязательно надо сразу! Это что же? Как там?.. – Дядя Саша стал рыться в листах – как это по-итилитски, он не помнил, а сказать сам не умел. Рома тихонько отошёл к стене. Людей было много, намного больше, чем в первый и даже во второй раз. Откуда вдруг? Правда, он быстро понял, что узнать бы смог только Митю и девушек-ботаничек. Мити, предсказуемо, нет, а ботанички обе на месте. Вторая сидела у стенки с пьесой в руках, зубрила. – Я не могу потому что, – конючила первая. – Я потом запомню, а пока хоть так, по смыслу. – Нельзя! Как же так-то! Где? – Дядя Саша нашёл, прочёл без выражения: – Кемьроки акитана итарезь… – Закрыл глаза, повторил, шевеля губами. Потом глаза открыл и повторил, жутко интонируя и изображая на лице отчаяние, похожее на маску в древнегреческой трагедии: – Кемь ро́ки? А́ки та́на и таре́зь!.. Остальные что-то бухтели, недовольно переговаривались. Явно назревал бунт. Без Любови Петровны репетиция не клеилась. – Мне вообще кажется, идея странная, – говорила в этот момент какая-то женщина, и вокруг согласно кивали. – Ну, чтобы язык, я имею в виду. Учить – это хорошо, я согласна. Но чтобы сразу вот так… – Сложно, – вторили другие. – И сложно. И, главное, для кого? – поддержива- ли их. – Ну да, кто смотреть-то станет? – Это мы думаем, – с видом начальника кивал дядя Саша. – Это мы обязательно, у нас вот – Роман Никитич. Он и постановщик, из Штатов, с опытом – ты же на Бродвее работал, так? – Он махнул в сторону Ромы, и все к нему обернулись. – Ну, я… – Рома растерялся. – Я постановщиком не был, я со звуком только, ну, ещё свет… – Ничего, главное – международный опыт! Он нам ой как нужен. Роман Никитич – наш новый постановщик как бы будет, короче, пока Любовь Петровна не того. Ну, и он же – автор, – брякнул дядя Саша, и Рома не сразу сообразил, о чём он. Признавать своего авторства совсем не хотелось. Но и отказываться от пьесы тоже казалось подлостью. Он, конечно, давно уже не испытывал к ней никаких авторских чувств, однако всё же… Но по счастью, он не это авторство имел в виду. И остальные – тоже. – А, точно! – вспомнил тут кто-то. – Вы же нам новый вариант принести обещали. И всё уставились на Рому. Он растерялся. Очевидно было, что пьесу необходимо переделать. Всю, от начала и до конца. И, возможно, по-русски. Потому что они её не понимают. Не понимают, а значит, не видят в ней смысла. Да и что им теперь до Итильвана? Сдался он им… Но что им надо? Чего они хотят? Это должен быть тот сюжет, который они несут в себе, вот все они. Рома его ещё не знал, но он считает. Прямо сейчас. – Ну, у меня есть кое-что, – начал, чувствуя, как ступает по корочке свежего льда над рекой: выдержит – не выдержит, непонятно. – Не совсем пьеса, за текст я пока не брался. Идея. – Это этнография-то? – выкрикнул кто-то. Рома поразился, что люди помнили предыдущий разговор. – Нет, не этнография. Я подумал: нам тот сюжет не подойдёт. Он слишком сложный, ну, для сцены, у нас ресурсов на него пока нет. – А что там такого? – с сомнением спрашивал кто-то. – Ну, во-первых, там нужна лошадь, – сказал Рома, но его сразу перебили: – Ха! Можно и лошадь! – Они повеселели. – Изобразим и лошадь, нам-то что! – Серёга, у тебя у тётки, ну, в деревне, говорил же, была кобыла? – Есть, – самодовольно отвечал некий Серёга. – С жеребёнком уже. – Чудесно! Сразу и с жеребёнком! Стали смеяться, представляя, как приведут лошадь с жеребёнком. – Лошадь – это не самое сложное, – продолжал Рома, оглядывая их. Ему казалось, что он тянет время, но по-другому пока не мог – ничего не долетало, ничего не было слышно. Чего же они хотят? О чём думают? – Но там содержание не актуальное. Не подойдёт для нас. Там проблема самого Итильвана – кто он такой, человек или правда сын реки…. – Почему же? Самозванцы – это всегда актуально, – высказался кто-то из задних рядов. – Нет, это история не о самозванцах. Но нам сейчас… Разве из вас кто-нибудь верит в Итильвана? – задал Рома вопрос и вдруг понял, что спрашивать надо не так: – Ну, вы же знаете, кто это такой? |