Онлайн книга «Лабиринт для Слепого»
И, навалившись на стол, сдвинула его с места одна, без чьей-либо помощи. А затем презрительно взглянула на Кормухина: – Вам, мужчина, надо побольше кушать мяса и заниматься сексом, чтобы мышцы не атрофировались. Кормухин побледнел. А Олег хохотал тогда до слез. Пришел Станислав Семенович Бархатков и, увидев перекошенное от возмущения лицо Кормухина, спросил у Олега: – Что у вас здесь происходит? Олег рассказал. Станислав Семенович Бархатков от хохота повалился в вертящееся кресло и, как ребенок, затопал ногами и захлопал в ладоши. – Как она тебя, а? Павел Иннокентьевич, как она тебя красиво? С того момента Кормухин возненавидел Ларису и перестал с ней здороваться. А та однажды спросила у Бархаткова: – Скажите, пожалуйста, Станислав Семенович, у Павла Иннокентьевича есть жена? – Нет, Лариса. И тогда девушка подошла к Кормухину и попросила прощения. Но Кормухин хоть и простил Ларису, все равно рядом с ней чувствовал себя неловко. А вот для Бархаткова и Пескаренко взаимоотношения их друга и коллеги с женщиной из охраны стали темой постоянных шуток. Они придумывали всякие курьезные ситуации, в какие якобы попадает Павел Иннокентьевич, и хохотали до упаду, чем и злили Кормухина, и одновременно веселили. – Ну что, тебе выходить, Паша? – сказал Станислав Семенович Бархатков, когда коричневый микроавтобус подъехал к дому Кормухина. Один из охранников открыл дверцу и пошел проводить ученого. Вскоре вернулся. Олег тронул охранника за плечо. – Все нормально? У него в квартире не было женщины? Бархатков улыбнулся: – Мне нравится, Олег, когда ты шутишь, а не изводишь себя всякими грустными мыслями. – А что мне еще остается, Станислав Семенович? Сколько бы я себя ни изводил умными мыслями, это ничего не изменит. Я прекрасно понимаю… – и Олег взглянул на крепкий, стриженый затылок охранника, вглядывающегося в ветровое стекло. – Да, ты прав. Не все так просто и легко, как Хотелось бы. – Вы знаете, взяли одного из охраны… – Кого? – придвинувшись вплотную к Олегу, спросил Бархатков. – Я просто видел, как его вели через двор. – Да, наверное, конкуренты. – Какие к черту конкуренты?! Наверное, ФСК, – тихо, почти беззвучно прошептал Олег. – Нет, нет, что ты! Насколько мне известно, мы спрятаны и законспирированы так, что до нас невозможно добраться. Может, это просто были какие-то внутренние разборки, – сказал Бархатков. – Может, – пожал плечами Пескаренко, и его лицо вновь стало мрачным и сосредоточенным. – Да не думай ты ни о чем! Не изводи себя! – Я не об этом сейчас думаю. – Ну и хорошо. – Я думаю об одной формуле, об одной простой схеме, – Олег вытащил из внутреннего кармана блокнот, ручку с золотым пером и принялся объяснять Станиславу Семеновичу одно свое наблюдение за поведением вещества при высокой температуре. – Любопытно, любопытно… – Бархатков протер носовым платком линзы очков и попросил водителя остановиться. Тот прижался к бордюру и затормозил. Охранник с изумлением повернул голову. Два человека, склонившись над листками бумаги, о чем-то ожесточенно спорили. Их разговор был абсолютно непонятен, ученые оперировали сложными формулами, какими-то числами, чертили графики. – Станислав Семенович, – сказал охранник, – нам надо ехать. Я должен доставить вас домой. – Да погоди ты! – пренебрежительно бросил Бархатков. – Не видишь, тут важное дело, Охранник пожал широченными плечами, кожаная куртка скрипнула и чуть не расползлась по швам. А Пескаренко и Бархатков смотрели друг другу в глаза, и Бархатков вертел пальцем перед носом Олега. – Ты сумасшедший! Ты псих! Может произойти взрыв. Взрыв, ты это понимаешь? – Конечно я понимаю, но именно во время взрыва" возможно, произойдет то, о чем я вам рассказываю. Смотрите! И вновь на страницах блокнота начали появляться формулы и графики. – Видите, видите, вроде бы все сходится!.. – По-моему, все это чушь, и очень опасная. Хотя, может, в этом и есть зерно. Погоди, Олег, дай мне сосредоточиться и подумать. Станислав Семенович взял блокнот, положил себе на колени и, скорчившись почти вдвое, углубился в формулы. Его большие губы вздрагивали, кривились, по щекам ходили желваки. Он яростно потер ладонью большой выпуклый лоб, затем стал вытирать его носовым платком, долго сморкался и только после этого закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. – Да, Олег, ты гений. Это несомненно. Олег пожал плечами. – Да никакой я не гений, и на хрен все это мне нужно! – Погоди, погоди, – сказал Станислав Семенович, засовывая блокнот себе в карман. – Я подумаю, и завтра мы с тобой поговорим об этом. Ты согласен? – Конечно! Согласен!, Вот об этом говорить интересно. – И Кормухина надо будет позвать. – Это вам решать, Станислав Семенович, – заметил Олег. – Поехали! – радостно, как извозчику, крикнул Станислав Семенович Бархатков. – Скорее поехали, хочу попасть домой. Мне надо подумать, посмотреть свои записи. Знаешь, Олег, когда-то давно, лет восемь тому назад, подобная мысль у меня появлялась. Но мне она показалась абсолютно абсурдной, и я ее отбросил. – Я помню. В вашей диссертации была эта формула. – Да, да. Но я не пошел дальше, – и Станислав Семенович, вспоминая схемы и формулы, написанные Олегом, покачал головой. «Какой ученый! Какой ученый!» – вертелась в голове одна и та же мысль. И зависть, и восхищение, и странное почтение испытывал Станислав Семенович к своему ученику. Микроавтобус мчался по ночным улицам Москвы в искрящемся потоке ночных огней, в мерцании рекламных вывесок. Бархатков закурил и предложил Олегу сигарету. Тот курил очень редко, но на этот раз взял сигарету, долго мял ее тонкими длинными пальцами, затем прикурил. С улыбкой взглянул на своего учителя. – Ну, так как? – Олег, вес это надо обдумать, взвесить. Но мысль поразительно любопытная. И самое главное – неожиданная. – Вот видите, Станислав Семенович, а вы писали в своей диссертации, что это тупиковый путь. – Но для осознания того, что этот путь не тупиковый, потребовалось десять лет, Олег. |