Онлайн книга «Гробница тирана»
|
– ХОЗЯИН! Вот бы еще Пернатый Памперс перестал орать. Правда, я не заметил у него ушей, так что, может быть, он не понимает, насколько громко кричит. А может, ему просто хочется разбрызгать свою мерзкую слюну как можно дальше. – Если ты о Калигуле, – осмелел я, – то уверяю: что бы он тебе ни наобещал, Калигула не… – ХА! ГЛУПАЯ ЕДА! КАЛИГУЛА НЕ ХОЗЯИН! – Не хозяин? – НЕ ХОЗЯИН! – МЭГ! – завопил я. Уф! Ну вот теперь и я стал орать. – Что? – прохрипела Мэг. Со свирепым воинственным видом она приблизилась ко мне старушечьей походкой, опираясь на мечи-костыли. – Сейчас. Минутку. Стало ясно, что в этом бою она не сможет взять на себя инициативу. Если Пернатый Памперс доберется до нее, то убьет, а для меня такой расклад на 95 процентов неприемлем. – Так, эврином, – сказал я, – кем бы ни был твой хозяин, сегодня ты никого убивать и есть не будешь! Я выхватил из колчана стрелу, наложил ее на тетиву и прицелился. Я проделывал подобное, без преувеличения, уже миллион раз, но сейчас, учитывая дрожащие руки и подгибающиеся коленки, вид у меня был не очень впечатляющий. Почему вообще смертные трясутся, когда им страшно? Это совершенно нерационально! Если бы я создавал людей, то сделал бы так, чтобы в ужасающих ситуациях в них просыпалась непоколебимая решимость и нечеловеческая сила. Гуль зашипел, разбрызгивая слюну: – СКОРО АРМИИ ХОЗЯИНА СНОВА ВОССТАНУТ! МЫ ЗАКОНЧИМ НАЧАТОЕ! Я ОБДЕРУ ЕДУ ДО КОСТЕЙ, И ЕДА ПРИСОЕДИНИТСЯ К НАМ! Еда присоединится к нам? У меня в желудке произошла разгерметизация. Я вспомнил, почему Аид так любил эвриномов. Если их когти хотя бы чуть-чуть ранят смертного, он будет обречен страдать от жуткой болезни. А когда зараженные умирают, они восстают, превращаясь в существа, которых греки называли вриколакасами, или зомби, если говорить языком телевидения. И это еще не самое жуткое. Если эврином поглотит плоть трупа, обглодает его до костей, то скелет оживет и станет невероятно свирепым воином – такую нежить победить очень трудно. Подобные скелеты служили в элитной дворцовой страже Аида, и лично я не хотел бы попасть на такую службу. – Мэг? – Я целился гулю в грудь. – Назад. Не дай этой твари тебя оцарапать. – Но… – Прошу! – взмолился я. – Поверь мне хоть раз! Пернатый Памперс зарычал: – ЕДА СЛИШКОМ МНОГО БОЛТАЕТ! ХОЧУ ЕСТЬ! – И бросился на меня. Я выстрелил. Стрела попала в цель – прямо в грудь гулю, – но отскочила от нее как резиновая киянка от металла. Наконечник из небесной бронзы должен был его хотя бы ранить. Гуль остановился: в груди у него зияла дымящаяся сморщенная рана. Но монстр был еще жив. Может, если мне удастся всадить двадцать или тридцать стрел в то же самое место, получится навредить ему по-настоящему. Дрожащими руками я наложил на тетиву вторую стрелу. – Э-это было предупреждение! – соврал я. – Следующий выстрел будет смертельным! У Пернатого Памперса заклокотало в горле. Я надеялся, что это запоздалый предсмертный хрип, но потом сообразил, что монстр смеется: – ХОТИТЕ, ЧТОБЫ Я СНАЧАЛА СЪЕЛ ДРУГУЮ ЕДУ? ОСТАВИТЬ ВАС НА ДЕСЕРТ? – Он разжал когти, указав на катафалк. Я не понял. Я отказывался понимать. Что он там хотел сожрать – подушки безопасности? Обивку? До Мэг дошло раньше, чем до меня, и она в бешенстве закричала. Тварь питалась мертвецами. Мы ехали на катафалке. – НЕТ! – крикнула Мэг. – Не трогай его! – Она поковыляла вперед, занося мечи, но у нее не было сил сражаться с гулем. Оттолкнув ее плечом, я встал между ней и монстром и начал одну за другой выпускать в него стрелы. Они с искрами ударялись об иссиня-черную шкуру твари, оставляя дымящиеся и, к моей досаде, не смертельные раны. Пернатый Памперс, рыча от боли и извиваясь при каждом ударе, пошатываясь, двинулся ко мне. Вот он в пяти футах от меня. Вот уже в двух: выпустил когти и готов вцепиться мне в лицо. Вдруг позади меня раздался громкий женский голос: – ЭЙ! Услышав это, Пернатый Памперс отвлекся, и я, воспользовавшись моментом, отважно плюхнулся на зад и пополз подальше от его когтей. Пернатый Памперс моргнул, удивленный появлением новых зрителей. В футах десяти от нас стояла разношерстная компания фавнов и дриад, их было около дюжины и все они старались спрятаться за спиной долговязой девушки с розовыми волосами, облаченной в доспехи римского легионера. Девушка пыталась справиться с каким-то метательным оружием. О боги. Манубаллиста. Тяжелый римский арбалет. Это кошмарные штуки. Медленные. Мощные. Печально известные своей ненадежностью. Она наложила болт. Взвела рычаг – руки у девушки при этом дрожали так же, как и у меня. В это время слева от меня в траве стонала, пытаясь встать на ноги, Мэг. – Ты толкнул меня! – возмущалась она, явно желая сказать этим «Благодарю тебя, Аполлон, за то, что спас мне жизнь». Девушка с розовыми волосами подняла манубаллисту. Длинными подкашивающимися ногами она напоминала мне детеныша жирафа. – П-пошел прочь от них! – приказала она гулю. Пернатый Памперс одарил ее порцией фирменного шипения и плевков: – ЕЩЕ ЕДА! ВЫ ВСЕ ПРИСОЕДИНТЕСЬ К ЦАРСКИМ МЕРТВЕЦАМ! – Чувак, – один из фавнов нервно почесал живот под футболкой с надписью «НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА БЕРКЛИ», – это не круто. – Не круто, – эхом отозвались несколько его приятелей. – ТЕБЕ МЕНЯ НЕ ОДОЛЕТЬ, РИМЛЯНКА! – зарычал гуль. – Я ИЗВЕДАЛ ПЛОТЬ ТВОИХ СОБРАТЬЕВ! ПОД КРОВАВОЙ ЛУНОЙ ВЫ ПРИСОЕДИНИТЕСЬ К НИМ… ХЛОП! В грудь Пернатому Памперсу воткнулся арбалетный болт из имперского золота. Мутные глаза гуля округлились от изумления. Римская легионерша, казалось, тоже была ошарашена. – Чувиха, ты попала, – заметил один из фавнов так, словно этим она задела его нежные чувства. От гуля остался лишь прах да перья. Болт с глухим звуком ударился о землю. Мэг, хромая, подошла ко мне: – Видел? Вот как нужно было его убить. – Ой, замолчи! – буркнул я. Мы повернулись к нашей неожиданной спасительнице. Девушка с розовыми волосами задумчиво рассматривала кучку праха, подбородок у нее дрожал, будто она вот-вот расплачется. – Ненавижу этих тварей, – пробормотала она. – Тебе уже приходилось с ними сражаться? – спросил я. Она посмотрела на меня так, словно я задал оскорбительно глупый вопрос. |