Книга Данте. Преступление света, страница 4 – Джулио Леони

Данте казалось, что он и сейчас слышит стенания несчастных.

— Велите вашим людям тщательно собрать все части механизма в каюте, — приказал он капитану стражи. — Пусть все сложат в парус и с величайшей осторожностью доставят во Флоренцию!

— А что делать с этими?

Поэт в нерешительности осмотрелся по сторонам. Покойникам теперь ничем не поможешь… Но не оставлять же их гнить в цепях!

— Подожгите галеру. Она будет им погребальным костром. Пусть наш бог вместе с их богом примут их души в языках пламени… И пока никому ничего не рассказывайте о том, что мы здесь видели!

— Но ведь трюм галеры пуст. На ней нет ничего ценного! О чем же молчать? — с подозрением спросил начальник стражи. — Кроме мертвецов…

— Вот именно! Кроме мертвецов! — резко перебил Данте и начал спускаться по веревочной лестнице.

Стражники бросились выполнять его приказ, желая как можно скорее покинуть это проклятое место.

— Возвращаемся к лошадям, — приказал поэт, когда пламя начало лизать борта галеры.

С вершины пригорка он бросил прощальный взгляд на уже почти полностью окутанный огнем корабль. Языки пламени походили на воздетые к небу руки людей, взывающих о справедливости… или о мести!

6 АВГУСТА. НА РАССВЕТЕ

Ночью временами моросил дождь. Когда небо прояснялось, Данте смотрел на звезды, прикидывая, сколько прошло времени. Один раз он увидел созвездие Близнецов, под чьим знаком родился. Две блестящие звезды Кастор и Поллукс казались ему путеводными, они помогали ему побороть мучившее его недомогание. Стражники все время недовольно ворчали, и капитан несколько раз предлагал сделать привал, но Данте торопился и не разрешил отдыхать.

Мертвецы сгорели вместе с галерой, но их души взывали к поэту об отмщении. Данте желал найти человека, учинившего эту бойню и преспокойно скрывшегося с места преступления.

Перед приором поперек седла лежал мешок с разбитым механизмом. Когда железо позвякивало, конь фыркал и начинал рыскать из стороны в сторону, словно чувствуя, что везет какую-то адскую машину.

— Именем магистрата откройте ворота! — из последних сил крикнул Данте стражнику на башне, наклонившемуся между зубцами с факелом в руке, чтобы получше рассмотреть путников. В неверном свете огня люди и кони у подножия стены наверняка казались ему просто темной бесформенной массой.

— Выполняйте приказ! — снова крикнул поэт.

— Пошел ты в задницу! — заорал ему в ответ стражник, поднеся ко рту сложенные рупором ладони. — Сегодня не рыночный день, и до трех часов в город никого не пускают. Ждите здесь. И отойдите подальше от стен, а то мы выйдем и пересчитаем вам ребра!

— Ах ты подлец! — гневно воскликнул Данте и соскочил с коня. Его крик и внезапное движение напугали животное, которое прянуло в сторону, и поэт промахнулся мимо стремени. Он соскочил прямо в грязь, подняв тучу брызг и с трудом удержавшись на ногах. У него за спиной послышались злорадные смешки стражников, которым явно не понравился эпитет, выбранный поэтом для их товарища на городской стене. Даже капитан не сумел сдержаться и сдавленно захихикал.

Тем временем на стенах появились остальные стражники, привлеченные перебранкой. Они зевали во весь рот и гремели доспехами. Их заспанные красные рожи высовывались между зубцами стены. Стражники выкрикивали ругательства и делали непристойные жесты.

Решив положить конец этому представлению, начальник стражи выехал вперед и рявкнул:

— Открывай ворота, каналья! Это я — ваш капитан!

Ругательства тут же стихли, и через несколько мгновений зазвенела цепь. Ведя лошадь под уздцы, Данте медленно вошел под низкий свод ворот. Он вглядывался в лица стражников, пытаясь запомнить каждого из них, и цедил сквозь зубы проклятия.

Именно в этот момент где-то у него за спиной послышалось далекое пение. Казалось, кто-то распевает псалмы, слова которых не разобрать. Данте даже подумал, что песнопение ему почудилось, но, обернувшись, он увидел, как из-за поворота дороги показалась довольно странная процессия медленно шагавших людей. Звуки пения доносились с их стороны.

Данте показалось, что перед ним — жертвы кораблекрушения. Впереди шествовал высокий мужчина в грубой темной сутане с надвинутым на бородатое лицо капюшоном. Он опирался на длинный посох, увенчанный крестом, заключенным в круг. За ним двигалась группа мужчин и женщин, одетых таким образом, словно предводитель оторвал их от самых будничных занятий. На них были одежды крестьян, торговцев, благородных людей, рыбаков, воинов, проституток, врачей и менял… Казалось, в этой печальной процессии собрались представители всех сословий и занятий, существующих в мире.

Среди толпы виднелись мулы, нагруженные самыми невероятными пожитками в сундуках и узлах. На спине одного из мулов красовался особенно большой сундук. Несмотря на сильную руку ведущего его под уздцы мужчины крепкого телосложения, животное все время недовольно дергало головой. Сундук был покрыт белым покрывалом с красным крестом.

Вскоре песнопение возобновилось, и процессия, возглавляемая монахом, медленно прошествовала в ворота. Стражники, в чьи обязанности входил сбор пошлины за посещение Флоренции, не сказали ни слова.

— Кто это? — спросил поэт.

— Наверное, пилигримы, направляющиеся в Рим, — ответил капитан.

— Думают, что папа Бонифаций отпустит им все их грехи? ^[6]

— Они сбиваются в толпы, надеясь, что на перевалах их не ограбят разбойники… Хотя чем можно поживиться у этих оборванцев… — пробормотал начальник стражи, провожая презрительным взглядом вошедшую в ворота толпу.

— К тому же, — усмехаясь, добавил он, — хозяева наших постоялых дворов почище любых грабителей!

Данте в последний раз взглянул вслед пилигримам и сел в седло.

— Куда везти эти железяки? — спросил поэта капитан таким тоном, словно ему ужасно хотелось избавиться от мешка с загадочным содержимым.