Книга Вес твоих аргументов, страница 39 – Марина Комарова

Загорулин бросил на меня взгляд. Явно же, похабник, решил, что внебрачный ребёнок или еще что. Или что я беременна от Лебедева и говорю про будущего ребенка. Ведь по документам в отделе кадров я проходила как «не замужем». И Загорулин это прекрасно знает.

– Твой ребёнок, Ксюша? – коротко спросил он.

Объяснять, что нет и вообще… то есть, немного мой, то есть… было глупо. Только решит, что я неумело и некрасиво вру. Хочешь, чтобы тебе не поверили – скажи правду.

– Мой, – коротко ответила я.

Пусть думает что хочет. Только подставь свою чертову подпись.

– Ксюша, а почему сразу не сказала?

– Сложная ситуация, – кратко ответила я.

Загорулин вновь опустил взгляд в бумаге. Явно о чем-то раздумывал. При этом ощущение, что мой уход его не особо расстроил. Точнее, расстроил, но не глобально. Словно было что-то, чему я мешала. Может, тут уже на подходе новая юристка, которая разрешит трогать за коленку?

– Так-так, Ксения Георгиевна, вот какая вы… – протянул он.

Обращение по имени-отчеству насторожило, но встретить взгляд шефа удалось невозмутимо.

– По возможности, без отработки, Всеволод Николаевич. Вот-вот будет операция, я всё равно буду тогда писать заявление на свой счет.

Загорулин хмыкнул.

– Ставишь условия, Ксюшенька?

– Изначально поставили их мне жизненные обстоятельства, – ответила я с каменным лицом, начиная злиться. – Поэтому и выбора нет.

– Фу, как грубо, – поморщился Загорулин. Снял колпачок с ручки, получилось почему-то с оглушительным щелчком. Я едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть.

Нервы совсем ни к чёрту. Не съест уже он меня. Даже не покусает. Что за глупости вообще?

– А я тебе самое, можно сказать, сокровенное доверил, – покачал головой Загорулин. – Вот душу и сердце всего «Адаманта».

Врёшь, старый хрыч. Душа и сердце всего «Адаманта» – в финансовом отделе. А юристам доставалась только головная боль.

Но вслух озвучивать я этого не стала, уговаривая себя ещё немного потерпеть. Α ещё появилась какая-то необъяснимая тревога. И что хуже всего – с работой не связанная.

Вспомнив, что Загорулин пристально смотрит и ждет хоть какой-то реакции, я тяжело вздохнула. Хлопнула ресницами для убедительности. Ну, насколько это возможно. Актёрские способности имеются, хоть сегодня и не особо слушаются.

– Всеволод Николаевич, вы же понимаете…

Загорулин неожиданно быстрым росчерком подписал заявление.

– Ну, что ж. Я же не зверь какой, – сказал он ровным голосом. – Дети – цветы нашей жизни, тут и впрямь можно понять. Поработали мы с тобой неплохо, Ксюша. Хотя сама прекрасно понимаешь, специалист ты так себе. Но это, думаю, можно будет исправить, всё же до пенсии далеко. А опыт в «Адаманте» ты получила неоценимый. И смотри, не брось так же своего жениха, как меня.

Он подвинул заявление ко мне. Обалдевшей от последних слов. Значит, и дура, и некрасивая. Тьфу, то есть предательница.

И смотрит ещё, тварь, едва ли не с отеческим укором. Я потеряла дар речи, только мысленно сумев восхититься. Это ж надо было так вывернуть! Одновременно и увольняемую опустил, и себя поставил на место всепрощающего и всепонимающего начальника. Я бы даже зааплодировала, да только настроения подкалывать и язвить нет.

– Да, – медленно сказала я, выдыхая – резолюция в углу заявление гласила, что уволить Вавель К.Г. сегодняшним числом. – Опыт я и правда получила… неоценимый.

Сколько было убито нервов, сосчитать сложно. Да и бессонные ночи тоже имелись. Не говоря уже про мандраж перед встречей с «Фемидой», которая после ведения дел Касумко могла раздавить фирму словно муху.

Загорулин еще некоторое время смотрел на меня. Кажется, хотел сказать что-то, но потом только махнул рукой.

– Ира все бумаги выдаст, скажешь Серёже – сотрет учётку. В общем… удачи.

Я медленно поднялась.

– Спасибо, Всеволод Николаевич.

Слезы в голос подпустить не получилось. Впрочем, откровенной радости тоже не прозвучало, так что уже хорошо.

– Скажите Ирине, чтобы зашла ко мне. Всё, надо работать. Не задерживайте, Ксения Георгиевна.

Оказавшись в приемной, я наконец-то вздохнула с облегчением. Ира настороженно посмотрела на меня.

– Неважно выглядишь, – едва я приблизилась к её столу, сообщила она. Но когда увидела заявление, только сдавленно ахнула. Неверяще так перевела взгляд на меня.

– Ты что… Вы так поссорились?

– Нет, – покачала головой. – Мы не ссорились. Просто… долгая история, в общем. С работой не связана. И зайди к Всеволоду Николаевичу. Сейчас.

«Ещё как связана», – мелькнула мысль, только озвучивать этого не стоит.

А Лебедев и так всё прекрасно знал.

Стоило покинуть приёмную, как в кармане зазвонил мобильный. Я сделала глубокий вдох, приказав себе немедленно успокоиться. Вот откуда тревога. Нажав на вызов, поднесла трубку к уху и спокойно ответила:

– Добрый день, Анна Валерьевна.

Звонок главврача «Сианы» – клиники, где лежит Никитка, заставил неслабо понервничать. Правда, всё оказалось не так страшно, как сразу нарисовало воображение.

– С мальчиком всё хорошо. Появилась возможность провести операцию завтра. Что скажете, Ксения Георгиевна?

Что тут скажешь… Я шла по коридору, коротко кивая попадавшимся навстречу сотрудникам. Операция – такая вещь, что чем раньше, тем лучше. Но только тогда надо сегодня успеть встретиться с Медовиковым, предупредить Дианку и… Лебедева. Точной даты он не назначал, но мы договорились, что я позвоню.

– Положительно, – глухо сказала я. – Когда мне приехать?

– К десяти утра.

– Хорошо, поняла. До завтра, Анна Валерьевна.

– До завтра.

Свои вещи я собрала быстро. Благо в кабинете только самое необходимое. Да и за три месяца я не успела нормально обжиться. Осматриваясь в помещении, услышала стук в дверь.

– Да-да?

Заглянул Сергей, окинул взглядом пустой стол, где остался только компьютер; покачал головой. Потом молча сел за стол и принялся открывать вкладки.

– Что же ты так нас? – пробурчал он, заправив за ухо выбившуюся из хвоста прядь. – В коем веке нормальный человек появился и… сразу сваливает. Я так не играю. Нехорошо это.

Несмотря на смысл слов, тон у Сергея добродушно-ворчливый. Я сразу поняла, что тот не злится. И ощущение даже, будто считает верным, что я ухожу.

– Это не я, это… судьба, – выкрутилась и попыталась улыбнуться, а потом задумчиво посмотрела окно.

– Ага, и судьба эта очень любит загорулить всех и вся в рабочее время, – донеслось хмыканье. – Но я тебя понимаю. Даже искренне рад, ибо выдержать долго… Вряд ли ты смогла бы. Юристы нормальные тут вообще не держатся.