Книга Ненаместные, страница 71 – Эйта

— Слава Хайе, наконец-то убрал эту кислую страдальческую рожу. Она мне не идет категорически, — фыркнула она, — вот вообще. Спасибо.

— А?

— Спасибо. Ты спас меня, разве нет? Или это у тебя хобби такое, по девичьим телам шастать?

—- Я… рад, — наконец решился Герка, обнаружив, что так и не выпустил собственную левую руку, — что ты жива. Я боялся…

…когда он увидел ее, оплетенную проводами, бледную, осунувшуюся, он больше всего жалел, что это не он на ее месте…

— Что это все.

— Дурак ты. Я не могла умереть. Подумаешь, балка. Не стоило так рисковать…

Он хотел сказать «извини», признать вину. Он же виноват? Но вместо этого ответил почему-то:

— Спасибо. Спасибо, что спасла меня.

— Вот так хорошо. Вот так правильно, — Лиль снова улыбнулась, еще шире, чем прежде — и когда она успела освоить эту по-жабьи широкую улыбку? — Как думаешь… Если я полезу целоваться, это будет актом нарциссизма или проявлением мужества?

— Мне надо подумать… — протянул он, старательно завышая и так звонкий голос.

Она смотрела так, будто ждала, что он сейчас вскочит и убежит из палаты. Но он вовсе не собирался. Просто… не смог удержаться и не отомстить немного за ее вечные подколки.

— Окос, эти парни, — хмыкнул Герка, выдержав значительную паузу, — только одно на уме. Подвинься, что ли.

— Зачем?

— В прошлый раз я упал не очень удачно. Хочу поменяться и не оставить на тебе синяк или вроде того…

— Мда-а-а… поскорее бы стать старой бабкой маразматичкой, — вздохнула она, отодвигаясь, но все никак не отпуская его-ее руку.

— Это еще что за мысли?

— Буду рассказывать внучкам, на какие ухищрения шли парни, чтобы залезть ко мне в постель, стану самой крутой бабкой на свете, можно и блинчики не учиться готовить… Что там еще делают порядочные бабки?

— Во-первых, не рассказывают внучкам о своих юношеских похождениях, чтобы не травмировать детям психику, — вздохнул Герка, поудобнее устраиваясь на собственной груди — чем-то это смахивало на бредовый сон, так и тянуло нервно рассмеяться, — во-вторых — живут долго-долго… Живи долго-долго, Лиль.

— И тебе того же, Герка.

— Сейчас ты заснешь, но… мы проснемся, и все будет хорошо. Веришь?

— Верю…

Герка прищурил глаза и увидел в своем бицепсе ярко сияющую змейку. Он коснулся ее пальцем, и она подалась в его-ее руку, доверчиво, хоть и помедлив самую чуточку.

«Все правильно… возвращайся домой».

Он знал, что все получится.

Он же не мог предать ее доверие.

Не было на свете ничего утомительнее семейных сборищ.

— Куда будешь поступать? — спросила какая-то тетка со стороны отца. В синем платье. Анши? Или нет?

Мрыкла могла бы поднапрячься и вспомнить, кому именно принадлежит родинка на ключице, по которой она и отличала тетю Анши от тети Мрянмы, но после полноценного дежурства на кухне и разборок с горничными у нее уже ни на что не оставалось сил. Да и ключиц тети уже лет десять на людях не показывали.

Мама сослалась на мигрень, и спихнула все на Мрыклины плечи: все равно рано или поздно придется устраивать такое уже в своем доме, так почему бы не начать рано?

Вот и сейчас она с видом бледноватым, но доброжелательным, общается с бабушкой, и не спешит идти на помощь осажденной тетками Мрыкле.

Мама никогда не ладила с золовками и всегда изящнейшим образом переводила стрелки.

— Жениха уже присмотрела? — Улыбнулась вторая тетка, в зеленом.

Мрыкла назначила ее тетей Мрянмой. Сами виноваты: нечего было надевать закрытые платья. Как будто, скрыв морщинистую шею, можно помолодеть лет на пятьдесят.

— Куда-нибудь… — промямлила Мрыкла, — нет, вроде…

По крайней мере мама еще ничего по этому поводу не говорила.

У Мрыклы сейчас даже парня не было. Как-то… не хотелось. Толку-то. Все равно ничего не выйдет. У нее даже домашние дела из рук валятся, вон, сегодня графин с наливкой чуть не разбила. А парень — это сложно, она сейчас с ним не справится.

Ее жизнь дала трещину. Когда мама сказала, что из столицы приедет ее единокровный брат Ким, про которого она столько слышала и даже общалась несколько месяцев, еще в детстве («ты же помнишь, как укусила его за руку, когда он хотел взять у тебя мячик?»), что приедет он насовсем и навсегда, Мрыкла не знала, чего ожидать.

Чего-то хорошего… наверное.

Семья — это же хорошо? Семья — это единственное, о чем стоит беспокоиться.

— Яйле палец в рот не клади, — прогудосила третья и высморкалась в жутко безвкусный клетчатый платок (кажется, вообще мужской — Мрыкла не удивилась бы, если бы узнала, что тетя Нарша взяла его из ящика старшего сына, вот уж кто никогда не заботился о том, чтобы сморкаться элегантно), — подберет еще.

— Тут и думать нечего, Лайека возьмет.

— Не хватало еще с Ядями родниться, — фыркнула тетя Нарша.

— Все равно придется рано или поздно, — пожала плечами Мрянма.

— Умарс на что? Если уж родниться, то брать в наш род. А не им отдавать, — Нарша скривилась, — Да и… Лайек же на голову хвостатый, вы б еще Фаргу помянули, не дай боги в него детки пойдут…

Мрыкла тихонько встала из-за стола.

Она привыкла думать, что эти разговоры ее не касаются. Даже когда говорили о ней.

Она знала, что рано или поздно мама скажет свое слово, но пока еще было «рано». Да и тетки никак не могли на маму повлиять. Когда-то давно маму тоже привезли из Тьена. Тогда у нее не было связей.

Но зато теперь у нее не было долгов.

Она и сама не заметила, как вышла подышать. Ноги сами отвели ее, хотя она и знала, что мама заметит ее долгое отсутствие и обязательно выговорит, когда ужин закончится. Зато и тетки не заметили: слишком увлеклись, рисуя в воображении новые и новые ветви генеалогического древа величайшего рода Пашт.

У Кима была дурацкая привычка: он курил.

Когда он в первый раз вошел в дом, от него пахло заводами и большим городом. А еще поездом. Мрыкла его обняла. Она не знала, почему. Может, шевельнулись в подкорке детские воспоминания: она лет с одиннадцати считала объятия ребячеством и всегда выворачивалась из-под рук очередной тетки.

Но Ким определенно не был теткой. Ким был… Ким.

Одним пасмурным утром в дом вошел чужой усталый мужчина в недорогой подделке под брендовое пальто, паленых часах с блошиного рынка и скрипучих нечищеных ботинках. Папа подарил ему нормальные часы, ботинки почистили, а Мрыкла лично прожгла его пальто его же сигаретой и очень толсто намекнула, где брать новое.