Книга Ведьмин Лог, страница 66 – Мария Вересень

– Нагулялась? – с усмешкой интересовался он, выковыривая для меня начинку из пирога. – Э-э… ты лук с яйцом ешь?

Вообще-то я была сытая, но перед златоградцем кочевряжиться не стала, в очередной раз удивив его своей всеядностью.

– Надеюсь, на ночь никуда не сорвешься? – умиленно глядел он на меня. – А то ведь я переживаю.

Я немного подышала, вывалив язык. Все-таки в человечьем обличье чеснок и перец, которыми Надя обильно сдабривала пироги, не так чувствовался. Пришлось полакать чая из чашки Илиодора.

– Это чего она? – услышала я громкий Надин шепот за тонкой дощатой стеной, которой кухня в доме отделялась от горницы. Пришлось быстро сигать со стола.

Лана мешалась Наде на кухне, обнюхивая ее многочисленные припасы.

– Я вот подумала… – с ходу призналась сестрица, ничуть не боясь, что ее могут поймать за разговором с кошкой.

– Ты умеешь думать? – взлезла я на ее плечо, чувствуя, что не надо было потакать златоградцу и так наедаться. Кряхтящая кошка – это унизительно.

– Я подумала, – с нажимом продолжила сестра, – что мы с Фроськой по ведьмовски-то и не дрались. Одно чернокнижие и колдовство.

– Считаешь, теперь и начнется самое интересное?

– А то!

И мы с сестрой уставились на Беленькую.

– А я что? Я и не умею по-ведьмовски… – смутилась та, – это Чернушка вон все ногти собирала, волосы, следы выкапывала…

– Со следами у нас не густо, – вздохнула я.

– С другой стороны, у Фроськи наших ногтей тоже не мешок, – утешила меня Ланка.

– Стало быть, проклинать будет через воду и воздух.

– Значит, на равных! – обрадовалась Лана, а я усмехнулась:

– Только нас двое.

– Чур, я защищаю! – подпрыгнула Ланка.

А я прищурилась:

– Если Илиодора возьмешь круги вычерчивать, я тебе все волосенки на голове повырываю.

Ланка вспыхнула до кончиков этих самых волос и ссадила меня на пол, всем видом показывая, что не станет она выслушивать угрозы от какой-то кошки, и вообще, у нее еще Серьга есть и Мытный на ярмарку приглашал.

– А я-то че? – прижала руки к груди Надя.

– О! У тебя самая важная роль, – уверила я ее, – надо так народ напугать, чтобы они сегодня носу из дома не показывали. Сможешь? – И, минуту полюбовавшись ее озадаченно вытянувшимся лицом, вздохнула: – Ну наплети им что-нибудь, хоть про драконов. Ты же ведьма, тебе поверят.

– А можно я правду расскажу? – по-детски доверчиво поинтересовалась Надя, а мы с Ланкой захохотали. Всю жизнь обманывали доверчивых людей, и нам в голову не приходило просто сказать им правду.

– Что тут веселенького? – сразу образовался на кухне Илиодор.

Ланка оживилась, озорно сверкнула глазами и, ухватив златоградца под локоток, защебетала канарейкой:

– А вы знаете, у нас сейчас возникло подозрение, что этой ночью Фроська будет наводить на весь поселок порчу.

– Как интересно! – щебечущим эхом откликнулся Илиодор. – Мне о чем-то таком мечталось, когда я уезжал из дома. Все эти чудеса и тайны так волнительны, так необычны. – Он заглянул в глаза моей сестре, при этом расстояние между ними стало угрожающе мало, уже и ладошку не протиснуть. – Как вы думаете, в чем это проклятие выразится?

– Ну, как обычно… – пожала плечами Лана, она всегда смущалась, когда ее заставляли думать прилюдно. – Ну, ветер отравит, на окраине скотина, младенцы помрут… – начала она нудно и без энтузиазма перечислять, – безумие нашлет, если кто пьяный в доме – всех порежет, головные боли, кровавая рвота…

– Матушки мои! – покачнулась Надя с выражением ужаса на лице.

– Вам плохо? – улыбнулся Илиодор, придерживая и вторую барышню под локоток.

Селуян, побрившийся, но не утративший старых привычек, пытался дергать щетину у себя на подбородке, а Серьга так криво улыбался, словно ему поставили ведерную клизму. Один Мытный глухо молчал с выражением стоического равнодушия на лице.

– Надеюсь, вы сможете адекватно ответить? – ничуть не смутился перечислением кошмаров Илиодор.

– А то! – гордо выпятила грудь сестрица и, почувствовав себя на твердой почве, кокетливо затрепетала ресничками. – Вы не откажете мне в помощи?

Илиодор, уставившись на ее грудь, кивнул, не расслышав вопроса. Предложи она ему пойти сейчас на медведя, он так же рассеянно согласился бы.

– Наденька, мы возьмем у вас вилы? – совсем уж прилипла к боку златоградца эта сопля.

– Вообще-то лучше саблей, топором или молотом, – подал голос Ладейко и удостоился фырканья от гроссмейстерши.

– Ну, я в баню, а ты давай народ организовывай, – отдала я указания Наде, видя, что скрипеть зубами и размахивать лапами вслед упорхнувшей парочке бессмысленно.

Мытный проводил меня совершенно безучастным взглядом, ну разговаривает кошка – что такого. Серьга, правда, запоздало подхватился:

– А мне-то чего делать теперь?

– Теперь-то тебе делать нечего, – отдуваясь, заявил все это время молча поглощавший пищу черт. Последний огурец упорно не желал проходить в рот, он пихал его пальцем, и это выглядело отвратительно. Черт поводил вокруг мутным взглядом, заметил, как все кривятся, глядя на него, и пошел на компромисс, щелкнув челюстями. Попка огурца выпала на стол, а остальное он заглотил одним горлом, как гадюка, утерся и продолжил: – Все чего надо, с ней уже мой хозяин сделает.

Серьга, словно опомнившись, кинулся следом за вертихвосткой, а Мытный наконец выдал вслух итог своих нелегких размышлений:

– Я думаю, не так уж и неправ Великий Князь, кончать нужно с этим ведьмовством.

«Ишь ты какой! – подумала я, просачиваясь через двери в сенки и дальше во двор. – Мы ему тут душу открыли, все свои секреты, тайны поведали, а он… неблагодарный».

Хотела перебежать через улицу да нырнуть в Кузнецову баньку не замеченной деревенскими кобелями, однако ревность подбросила меня, заставив вскарабкаться на забор и прогуляться по жердям и штакетинам до конца улицы. Там Ланка, Илиодор и Серьга уже уговаривали кого-то потерпеть и не выходить до завтрашнего утра со двора. Хозяин размахивал руками, не соглашаясь и косясь то на лениво катящееся солнышко, то на Серьгу с вилами на плече. Вид у Ладейко был такой, словно он всех тут собирается забодать. Даже злющий цепной пес хоть и гавкал на него, брызгая слюной и исходя ненавистью, но не выходил из будки. Ланка тоже нервничала, переступая ногами, как строптивая кобылка. Только Илиодор был рад происходящему, меня даже начинали бесить его глупая улыбка и наглые руки, которые упорно норовили сползти с локтя Ланки на талию, при этом он еще удивлялся неуклюжести Ладейко, который, как ни повернется, все попадает то череном ему в живот, то чуть не остриями в глаза.