Онлайн книга «Женщина в лунном свете»
|
– Я так больше не могу! – Катя шагнула из тени в лунный свет и встала рядом с Машей. Они были почти одного роста и одинаковой комплекции, обе хрупкие, вытянутые, как молодые березки. – Я признаюсь во всем. Пусть меня посадят, но и его тоже посадят. Трефилова! – Трефилов мертв, – процедила Маша. – Как мертв? – Катя отшатнулась. Лицо ее побелело. – Так. Я убила его. Напугала до смерти. Катя молча разглядывала наряд Маши, халат, наброшенное на плечи пальто. Перевела взгляд на парик в руках у Ивана. – Она изобразила тебя, – мрачно пояснил Иван. – Вернее, Лидию. – Зачем? – Затем, что мне нужны были мои деньги! У меня ребенок умирает!!! – иступленно произнесла Маша. – Я хотела его отвлечь и вырубить на несколько минут. А он… – Она безнадежно махнула рукой и замолчала. Несколько мгновений висела тяжкая пауза. – Ты не виновата, – вдруг тихо сказала Катя. Маша стояла в оцепенении, не глядя на нее и никак не реагируя на ее слова. – Трефилов умер не из-за тебя. Вернее, не из-за призрака Лидии. – Катя говорила все так же тихо, но твердо и уверенно. Иван и Маша одновременно подняли на нее взгляд и слушали, затаив дыхание. – У него было больное сердце. Его предупреждали, что в любой момент может случиться инфаркт. Антон скрывал ото всех свою болезнь, но я знала. При мне у него бывали приступы, он глотал таблетки, перемогался кое-как. В последнее время он сильно нервничал, волновался… Это просто совпадение… Иван вспомнил бледное лицо Трефилова, испарину, выступившую у него на лбу, посиневшие губы и поспешно кивнул. – Да, это скорей я виноват, – сказал он, обращаясь к Маше, – я вломился к нему прямо перед твоим визитом, кричал, что мне все известно, угрожал, требовал оставить Катю в покое. От вида призрака он бы вряд ли умер, он ведь лучше других знал, что никакого призрака не существует… Наступила гнетущая тишина. – Мне надо ехать, – наконец неуверенно проговорила Маша. – Самолет не будет ждать. Иван кивнул. – Езжай. Ты деньги успела забрать? – Да. Вот они. – Маша достала из-за пазухи сверток. – Езжай, – повторил Иван. – Не думай ни о чем. Спасай Юлю. Я… я найду деньги. Продам квартиру, займу, если что. – Спасибо! – Маша порывисто обняла его, плечи ее дрожали. – Прости! Ради бога, прости меня, папа! – Голос ее снова сорвался на рыдания, но она взяла себя в руки. Уже без слез поглядела Ивану в глаза, потом резко повернулась и побежала к воротам. Иван и Катя остались стоять у занесенной снегом скамейки. – Нам тоже пора, – проговорил Иван и взял Катю за руку. – Идем, пока Трефилова не обнаружили в его кабинете. Поднимется шум, нам это ни к чему. Она молча кивнула и послушно пошла с ним рядом. Они вышли из ворот и остановились возле кофейни. Та была еще открыта. – Зайдем? – спросил Иван у Кати. – Зайдем. Они вошли и сели у окна. Подошел официант. – Слушаю вас. – Нам корзиночку с фруктами, – Иван улыбнулся, – и чай. – Отличный выбор, – сказал парень и удалился, сделав пометку в блокноте. Они сидели друг напротив друга и молчали, каждый думая о своем. – Ты сердишься на меня? – спросила Катя, по привычке теребя локоны. – Сержусь. – Он снова улыбнулся. – Не простишь? – робко проговорила она. – Прощу. Он протянул руку через стол и погладил ее пальцы. – Я постараюсь сделать так, чтобы мы все забыли. Я буду очень стараться. – Я сама себе никогда не прощу, – с болью сказала Катя. – Перестань. Бывают ситуации, когда человек не властен над собой. Когда он загнан в угол и у него нет выбора. – Выбор всегда есть, – твердо возразила Катя. – Ну вот, ты его и сделала… когда позвала санитара. – Иван усмехнулся. Он замолчал, думая о том, что Катя не просто сделала свой выбор тогда, студеной октябрьской ночью, она и потом продолжала бороться, писала свое «Полнолуние», вкладывая в него всю боль, весь ужас от содеянного, словно прорисовывая на холсте свою душу и тем самым очищая ее от страшных грехов, которые совершила поневоле… Официант принес корзиночку и чайник. Иван смотрел, как Катя ест пирожное, аккуратно ложечкой отколупывая по маленьким кусочкам. – Мама тоже любила корзиночки? – Она? – с набитым ртом проговорила Катя и замотала головой. – Она их ненавидела! – доела и улыбнулась: – А я их обожаю. Иван чувствовал, как на душе воцаряется покой. Удивительный, тихий покой с оттенком легкой грусти. Словно зарубцевалась язва, но не в желудке, а в сердце. – И все-таки ответь, почему ты изобразила Лидию такой? – Он вопросительно посмотрел на Катю. Та вскинула брови. – Какой? – Совершенно не похожей на настоящую. Ведь на портрете у тебя в кладовке она же совсем не так выглядит. Волосы другие, прическа. Глаза. Катя едва заметно улыбнулась. – А ты так и не понял? – Она отпила из чашки и посмотрела на Ивана пристально. Тот пожал плечами. – Нет. – Твоя Лидия была срисована с Нины. Маша принесла Трефилову ее фотографию, а он передал ее мне. Там, где она еще до болезни. – С Нины? Иван не мог поверить. Господи, так вот откуда эти до боли родные каштановые пряди у виска, эти изумрудные глаза! Как он мог забыть? Ему стало так горько, горько и стыдно, что захотелось провалиться под землю. Но тут он увидел Катины серые огромные глаза близко-близко, почти рядом. – Мы вместе все забудем, – шепотом проговорила она. – Или почти все. Но ее… ее будем помнить. Вернее, их. У Ивана зазвонил телефон. Он хотел нажать на отбой, но на дисплее высветилась фотография Борьки. – Да, сынок, – сказал Иван и удивился непривычной мягкости своего голоса. Давно у него не получалось так разговаривать с Борькой. – Па, там Зоя плачет. Говорит, ты ее в чем-то ужасном подозреваешь. А она… она же любит тебя. Она… – Борь, не бери в голову. Я был не прав. Приношу свои извинения. – Но Зоя… она хочет признаться тебе… – В чем признаться? Иван от удивления выронил ложечку. Оказывается, вечер чудес еще не окончен! Катя посмотрела на него с испугом. Он кивнул ей и погладил ее руку. – Все в порядке, не волнуйся. Так в чем признаться? – повторил он в трубку. |