Книга Нет ничего сильнее любви, страница 17 – Таня Винк

– Две тысячи гривен.

– Есть. А что случилось?

– Мне нужно помочь одному человеку.

Галя вслушивалась в голос брата, силясь уловить чужие нотки – ее знакомую недавно вот таким образом посреди ночи «развели» на большие деньги, но звонившая ей дочка говорила тихо, уверяла, что поцарапала дорогую машину и если заплатить прямо сейчас, то потерпевший не подаст в суд.

– Андрей, это ты? – вкрадчиво спросила она.

– В каком смысле?

– Скажи, как звали женщину, которая приютила нас много лет назад?

– Что-о?!

– Как ее звали? – Галя скрипнула зубами – это был голос Андрея, но она все равно не верила своим ушам.

– Вера Петровна Кобзарь! – отрезал брат. – Ты еще будешь задавать вопросы или мне ехать за деньгами?!

– Да, приезжай.

Андрей позвонил в дверь минут через пятнадцать. Никогда еще в его глазах не было столько беспомощности – разве что в реанимации, возле мамы. Никогда еще он не был таким худым, жердь длиной один метр девяносто четыре сантиметра. Черты лица заостренные, щеки впалые, небритые.

Галя молча протянула деньги. Андрей спрятал купюры в карман ветровки:

– Я отдам десятого или одиннадцатого, – он переминался с ноги на ногу.

– Хорошо.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Галя улыбнулась. Брат улыбнулся в ответ. Пришибленно улыбнулся. Уголки его губ только-только поползли вверх, и тут же лицо Андрея приняло до боли знакомое выражение. На нем читались сдержанность, злость и отвращение.

– Она отравилась, – произнес он с дрожью в голосе. Андрей был явно напуган – благодаря годам «тренировки» Галя услышала это, а посторонний бы даже не заметил.

– Она?

– Да, ее зовут Катя. – Он почему-то вынул деньги из кармана, повертел в руках и снова спрятал.

– Катя? А кто это?

– Я с ней живу, – он надавил на дверную ручку и прокашлялся, – мне нужно ехать, я потом позвоню, – он распахнул дверь, – еще раз спасибо.

– А где она сейчас?

– Ее скорая увезла в неотложку. Я еду к ней.

Галя закрыла дверь и метнулась на балкон. У подъезда стоял автомобиль темного цвета с включенными фарами. Ночь была черной, ни звезд, ни Луны, только лампочка над подъездом, помещенная в грязный, засиженный мухами колпак, зыбким светом выхватывала ступеньки и растрескавшийся тротуар. И совсем немного – автомобиль. Вот дура, встрепенулась Галка, надо же было спросить, нужна ли еще какая помощь! В груди перевернулось что-то тяжелое. Наверное, камень. И так горько на душе стало, будто ничем уж его не свалить. Хоть и прохладные были отношения брата и сестры, но кровь не перебьешь – жалела она его, глупого и на весь мир обиженного, очень жалела. Она поняла, что не заснет, и села работать. За работой время летит быстро, и в начале девятого Галя набрала мобильный Андрея.

– Ну как дела?

– Катя уже дома.

– Дома? – обрадовалась Галя.

– Да.

– А чем она отравилась?

– Да мы ели пиццу… Мне ничего, а у нее поджелудочная заболела. Теперь надо на диете посидеть.

– Диета – дело хорошее.

Галя слышит чей-то тоненький голосок: «Мама, я не буду кулицу, я хочу гоголь-моголь».

– А кто это у тебя?

Нервный смешок:

– Настя, дочка Кати.

– А сколько ей? – сердце ёкает.

– Скоро пять. У нее и сын есть, Тимоша, ему восемь. И кошка Лизка.

Сын и дочка… И кошка. Сердце снова ёкает, и в груди становится тепло до слез – вот бы… Вот бы ей двух деток… Как говорила Вера Петровна маме? «Моя доченька…» А Гале и Андрею – «мои внуки». И еще говорила: «Мне теперь не страшно, теперь у меня есть семья». Подруги Петровны смотрели на Инну волком и считали, что она втерла очки небедной старухе, чтобы квартиру забрать. Да, каждый видит то, что у него внутри. Думает так, как сам бы поступил…

Галя прислушивается.

– Мамочка, я хочу гоголь-моголь.

– Будь терпеливой, его нужно сделать.

– А я хочу курицу, – это уже голос мальчика.

– Это Тимоша курицу хочет? – спрашивает Галя.

– Да.

Галя представляет кухню Андрея: большое окно, наверное, на нем уже висит гардина, женщина обязательно повесит. Когда-то Галя купила гардинное полотно, Ленка пошила, Галя повесила. Андрею не понравилась, он сказал, что купит ролеты, и тут же снял гардину. Окно без гардины голое, безжизненное – только в ее складках прячется уют, сколько бы ни хвалили всякие жалюзи и ролеты. Интересно, какие они, Настя и Тимоша? Галке видится девочка с двумя беленькими хвостиками, перетянутыми пестрыми резиночками, и темноволосый мальчик.

– Приходите ко мне в гости, – говорит Галка.

– Посмотрим, – жесткий голос брата приводит ее в чувство, и видение рассыпается на мелкие кусочки, как каленое стекло от удара молотком.

– А чего смотреть – приходите, и все.

– Это лишнее, – отрезает брат.

Нотки отца в голосе. Ненавистные нотки.

– Лишнее? – резко вырывается у Галки, и она уже не слышит детских голосов.

– Галя, потом поговорим, – басит Андрей.

Он позвонил вечером с улицы.

– Слушай, это не то, что ты думаешь.

– Ты о чем?

– Я про Катю.

– Я тебя не понимаю.

– Вот что я тебе скажу – я не собираюсь с ней жить.

– Не собираешься?

– Да.

Она попрощалась и положила трубку. Такое ощущение, что перед ее носом повертели чем-то заманчивым, а потом показали кукиш.

Следующие пару дней лил дождь и Галка вообще не выходила из дома. Хлеб закончился, но у нее всегда в запасе есть сухарики из белого батона, и чем они суше, тем вкуснее. Она грызла сухарики и распахивала настежь окна, как только последние капли шлепались на подоконник. Работать не хотелось.

Она любила запах умытого города – он был особенный. Ни один город не пахнет после дождя так, как ее родной Харьков. Ни в одном городе планеты нет той смеси запахов, которую она, родившись летним вечером, после ливня, втянула в себя с первым вдохом. Так Ленка, родившаяся в середине сентября, любит запах желтеющих листьев и осыпающихся астр.

Еще Галка любила свой дом, самый уютный на планете. Квартира обычная, три комнаты: ее комната, гостиная и мамина с Вадимом, там все ждало их возвращения. Купили они ее через полгода после оглашения приговора Вадиму, потому что Андрей требовал раздела и жить с ним под одной крышей стало совершенно невозможно, он грубил даже Зине. Галка опасалась, что тетка плюнет и уедет, но она не оставила больную сестру. В селе Зину никто не ждал – муж давно ушел к молодухе из соседнего села, дочка, медсестра по образованию, укатила в поисках счастья в Италию, и теперь у Зины никого, кроме Инны да ее семьи, нет… Начали с того, что продали квартиру Веры Петровны. Продали быстро, и эту тоже купили быстро, а вот с жильем Андрея возились почти десять месяцев: он поставил свои условия. Мама хотела выполнить их во что бы то ни стало: площадь не менее сорока пяти метров, не выше третьего этажа. Но не это было самым сложным, таких квартир – завались. Сложность заключалась в том, что он обрисовал на карте города всего шесть кварталов, в которых согласен жить, и находились они в двух станциях метро от их новой квартиры.