Книга Труды и дни мистера Норриса. Прощай, Берлин, страница 19 – Кристофер Ишервуд

– Я попытаюсь, – с сомнением в голосе сказал Артур.

– Еще коньяку?

– Да, пожалуй, не откажусь.

Вторая порция коньяку возымела эффект совершенно магический. Мы вышли из ресторана в тихое и влажное осеннее утро, смеясь, рука об руку.

– Смелей, товарищ Норрис. Думайте о Ленине.

– Боюсь, ха-ха, что меня скорее вдохновит маркиз де Сад.

Впрочем, атмосфера полицейской штаб-квартиры мигом его отрезвила. Со все большим и большим ощущением подавленности и страха мы вышагивали по бесконечным каменным коридорам с пронумерованными дверьми, сталкивались с чиновниками, несшими пухлые папки с досье на всевозможные преступления, нам то и дело указывали неверное направление и гоняли вверх-вниз по лестницам. Наконец мы оказались во внутреннем дворе, куда выходили ряды заложенных массивными коваными решетками окон.

– Господи ты боже мой, – застонал Артур, – боюсь, на сей раз мы сунули голову в такую западню, из которой нам уже не выбраться.

В ту же секунду откуда-то сверху раздался пронзительный свист.

– Привет, Артур!

Из-за решетки в одном из верхних окон на нас смотрел Отто.

– За что они тебя взяли? – весело прокричал он.

Прежде чем хоть кто-то из нас успел ответить, за спиной Отто появилась облаченная в мундир фигура и оттащила его от окна. Сценка получилась более чем краткой, однако успела произвести на нас обоих весьма удручающее впечатление.

– Кажется, они успели загрести всю вашу шайку, – криво ухмыльнувшись, сказал я.

– В самом деле, ничего не понимаю, – совершенно смешавшись, сказал Артур, – а вдруг они…

Мы прошли в арку, потом опять вверх по лестнице и попали в настоящий улей из крохотных комнатенок и темных коридоров. На каждом этаже стояли умывальники, выкрашенные в гигиенический зеленый цвет. Артур сверился со своей Vorladung и нашел-таки номер комнаты, в которую он должен был явиться. Мы попрощались торопливым шепотом.

– До свидания, Артур. Удачи. Подожду вас здесь.

– Спасибо вам, мой милый мальчик… А если все кончится плохо и я выйду из этой комнаты под стражей, не заговаривайте со мной и вообще не подавайте виду, что вы со мной знакомы, пока я сам первый с вами не заговорю. Было бы неразумно вовлекать во все это еще и вас… Вот адрес Байера; на случай, если вам придется идти туда одному.

– Уверен, что не придется.

– И знаете, что я еще хотел вам сказать, – в голосе у Артура появились скорбные интонации человека, поднимающегося по ступеням виселицы. – Сегодня утром по телефону я вам всякого наговорил, весьма опрометчиво с моей стороны. Но я был так расстроен… Если мы с вами больше не увидимся или увидимся очень не скоро, то я бы не хотел, чтобы у вас от нашей последней встречи остался неприятный осадок.

– Артур, перестаньте молоть чушь. Ничего подобного нет и быть не может. Идите с миром, и давайте побыстрее со всем этим покончим.

Он пожал мне руку, застенчиво постучал в дверь и скрылся за нею.

В ожидании я сел на скамью под кроваво-красным плакатом с объявлением награды за выдачу какого-то убийцы. На другом ее конце сидел толстый еврей, адвокат-трущобник, и его клиентка, заплаканная маленькая проститутка.

– Единственное, что ты должна запомнить раз и навсегда, – повторял он ей по сотому, наверное, разу, – с вечера шестого числа ты больше ни разу его не видела.

– Но они же все равно все из меня вытянут, – всхлипывала проститутка. – Как пить дать. Они так смотрят. А потом как вдруг о чем-нибудь спросят. И даже подумать некогда.

Артур вернулся почти через час. По его лицу я сразу понял, что беседа была вовсе не такой страшной, какой он ее себе представлял. Он очень спешил:

– Пойдемте, Уильям. Пойдемте. Не желаю оставаться здесь ни на секунду больше, чем то диктует необходимость.

Выйдя на улицу, он подозвал такси и велел шоферу ехать к отелю «Кайзерхоф», добавив привычную фразу:

– Только, если можно, не слишком быстро.

– Кайзерхоф! – воскликнул я. – Мы что, собираемся нанести визит Гитлеру?

– Нет, Уильям. Не собираемся… хотя, не могу не признать, легкий флирт с вражеским лагерем доставляет мне определенное удовольствие. Я уже говорил вам, что в последнее время взял себе в привычку ходить туда делать себе маникюр? Не говорил? У них работает прекрасный мастер. Сегодня, однако, цель у нас совсем другая. Штаб-квартира Байера тоже на Вильгельмштрассе. И было бы нехорошо с точки зрения конспирации ехать отсюда прямиком туда.

Засим последовала чистой воды комедия: мы зашли в отель, выпили в холле по чашке кофе и перелистали утренние газеты. Правда, к некоторому моему разочарованию, ни Гитлера, ни кого-либо другого из вождей наци мы так и не увидели. Через десять минут мы снова были на улице. Я поймал себя на том, что украдкой оглядываюсь по сторонам в поисках слежки. Мания преследования – болезнь заразная.

Байер занимал большую, пребывающую в полном беспорядке квартиру в одном из самых неухоженных домов по ту сторону Циммерштрассе. Контраст с тем, что Артур назвал «вражеским лагерем», с роскошным, холодновато-мрачным, уставленным дорогой мягкой мебелью интерьером, в котором мы только что пили кофе, был и в самом деле разительный. Дверь в квартиру неизменно стояла настежь. Внутри стены были сплошь увешаны плакатами на немецком и на русском, объявлениями о массовых митингах и демонстрациях, антивоенными карикатурами, картами промышленных районов и графиками, отражающими масштабы и рост забастовочного движения. На голых дощатых полах – ни единого ковра. Постоянный и неотвязный стрекот пишущих машинок. Мужчины и женщины самого разного возраста сновали туда-сюда, болтали, сидя на перевернутых ящиках из-под сахара, в ожидании каких-то важных встреч; терпеливые, добродушные – и чувствовали себя как дома. Казалось, что незнакомых друг с другом людей здесь просто не бывает; стоило человеку войти, и его тут же окликали по имени. Впрочем, даже и к явным незнакомцам обращались на «ты». Курили все, и пол был усыпан раздавленными окурками.

Среди всей этой дружеской, энергичной суеты мы наконец нашли и Байера, он сидел в крохотной неуютной комнатке и диктовал письмо барышне – той самой, которую я видел на сцене в Нойкёльне. Увидев Артура, он обрадовался, но ничуть не удивился:

– Ах, Норрис, здравствуйте-здравствуйте. Чем могу быть полезен?

По-английски он говорил, сильно налегая на слова и с достаточно резким акцентом. И кажется, мне еще ни разу в жизни не приходилось видеть таких прекрасных зубов.

– Уже успели пообщаться с нашими друзьями? – тут же добавил он.

– Да, – ответил Артур, – мы прямиком оттуда.

Барышня встала, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Артур, скромно сложив обтянутые перчатками ладошки на коленях, начал рассказывать о своей встрече с полицейскими чиновниками в полицайпрезидиуме. Байер откинулся на спинку стула и стал слушать. У него были необычайно, почти нечеловечески живые глаза какого-то редкостного, темного, красно-коричневого оттенка. Взгляд – прямой, даже с вызовом, и полный смеха, хотя на губах – ни тени улыбки. Он слушал Артура; его лицо и тело пребывали в состоянии полного покоя. Он ни разу не кивнул, не переменил позы, не пошевелил пальцами. В самом этом спокойствии была какая-то могучая, едва ли не гипнотическая уверенность в себе. И Артур тоже не мог ее не почувствовать; он нервически ерзал на стуле и старался не смотреть Байеру в глаза.