Онлайн книга «Твоя звезда»
|
– Ты простила его за предательство? – Простила, – легко ответила мать. – Мне легче считать это не предательством, а временным помешательством. Слабостью. Володя всегда был слабее меня, внутренне мягче и слабее. Никто этого, кроме меня, не знал. Степа вспомнил, как пренебрежительно отец говорил: «Переведу ей деньги»… и нахмурился. Ведь нельзя об этом сказать матери? Пусть она и дальше пребывает в своих заблуждениях? Или надо их разрушить? – Что? – усмехнулась мать. – Он что-то другое тебе сказал? Ну, так он же не понимает ничего. Ни про себя, ни про меня. – Она помолчала. – Тебе показалось – он счастлив? Степа подумал. – Честно? Нет. Но очень хочет счастья. – Понятно. Поэтому он всю жизнь лотерейные билеты покупал, во все времена. – Отец?! – Да. – Мать засмеялась и стала похожей на себя обычную. – Ни разу не выиграл. Однажды на весь аванс на работе купил лотерейных билетов. Так хотел выиграть. Но увы. – Мам… – Степа обнял мать, маленькую и хрупкую по сравнению с ним. – Я немного поживу у тебя, хорошо? Мать кивнула. – А… мальчик? – Ну… тоже пока… – неуверенно ответил Степа. – Съезди к деду Семену, помнишь, я говорила тебе – персонаж у нас есть? – А что там? – Увидишь. Мне кажется, тебе после твоей Москвы надо немного переключиться. Тут ваш фильм по телевизору два раза показывали… – Мать поправила Степе волосы. – Я оба раза смотрела и не могла поверить, что это ты. Мне кажется, ты хороший актер, сынок. Потому что ты совсем другой там. Голос другой… – Мам! Так меня же озвучивали, я говорил, кажется… – Ну да… Всё равно… Ты там такой сильный… – А на самом деле? – усмехнулся Степа. – Слабый и никчемный? – Нет, что ты, я не говорила такого. – Но ведь думала? – Нет. – Мать покачала головой. – В Москве не пропасть, чего-то добиться, тем более самому, – это уже означает – не слабый. – Мам… – Степа постарался взглянуть матери в глаза. – Ты на самом деле думаешь, что сняться в главной роли – это чего-то добиться? – Да, – не очень твердо произнесла мать. – Из-за внешности меня снимали, мам. И всё. – Так разве этого мало? – усмехнулась мать. – Куча актеров снималась и снимается только из-за внешности. Знаешь, говорят иногда – ему и делать ничего не надо, стоять перед камерой, да и всё. А ты вон и бегал, и прыгал через ров, плыл в волнах… – На месте я прыгал, мам. Это все комбинированные съемки. Плыл не я, в горах прыгал не я. Каскадер, на меня со спины похожий. Я таких трюков делать не могу. – Хорошо… А то у меня сердце даже заболело, когда я поняла, что ты через такую расщелину в горах прыгал. А насчет красоты… Ведь в тебе есть что-то очень хорошее, Степка, и это хорошее как будто прорывается сквозь экран. Я думаю, поэтому тебя и снимают. – Снимали, мам. И не из-за этого. Никому хорошие не нужны. Смазливые лица, крепкие бицепсы – всё. – Ты разочаровался в своей профессии, сынок? Степа пожал плечами. – Просто я больше никому не нужен, мам. – Всё еще придет, сынок. Такая это профессия. Десять лет можешь быть никому не нужным, а потом… – А десять лет эти как прожить, мам? – Не знаю. Слышала такие истории. Но не представляла, каково это. Иди спать, завтра с утра поговорим. – Я поеду, куда ты сказала. – К деду Семену? Давай. Вот, захвати ему тогда… – Мать достала из шкафа пакет с крупой и сахаром. – Он твой знакомый? – Нет. – Она улыбнулась. – Ты всё поймешь. Если он пустит тебя, конечно. Он не всех пускает. Вот адрес, держи… До деревни Колочки, там дорога проселочная, потом дорога кончается, но дальше ориентир по вырубке леса у ЛЭП. – А как же я проеду? – удивился Степа. – Так машина хорошая у тебя… – неуверенно ответила мать. – Мне точно надо туда ехать? – Точно. – Не скажешь почему? Мать засмеялась. – Просто такого больше нигде нет, я так думаю. Уж и телевизионщики к нам два раза приезжали. Да одни не нашли его, а других он вроде не пустил. Хотели с вертолета снять, а там не видно ничего. Квадрокоптер запускали. Тоже ничего не снял. Кого-то пустил, слухи поэтому разные ходят. – Да что там такое-то, мам? – Езжай – увидишь. Как раз отвлечешься от наших с отцом страстей. А то вон ты как загорелся. Хотел же завтра идти еще с ним разбираться, да? Степа в сердцах помотал головой. – Он для меня теперь никто. Вообще никто. – Степка, ну что ты как маленький! Жизнь такая сложная… Всё меняется. Рубить так не надо сплеча, пожалуйста. Любой человек может заблудиться. – Он жизнь новую начал, мам!.. – в сердцах сказал Степа и тут же пожалел об этом, увидев, как быстро опустила глаза мать. – Возможно, ты и права. Выглядит, кстати, он не очень… – Не утешай меня, сынок. Я надеюсь, что Володя здоров и полон сил. И верю, что он когда-нибудь одумается и вернется. Страсти поутихнут – и вернется. Мне так легче жить – с надеждой. Ведь жизнь – это то, как мы ко всему относимся. Никто не знает – как оно на самом деле. Правда – не снаружи, правда – внутри. Я верю, что отец хороший человек, любит меня, просто дал слабину. Я с этим живу. Понимаешь? Степа как можно увереннее кивнул. * * * Степа выехал из города, дав себе слово, что, вернувшись сегодня вечером, обязательно сходит на озеро, где мальчишкой проводил всё лето. Пусть теперь там вообще всё стало по-другому, но ему нужно было вернуться мысленно в то время, когда ничего еще не было – ни театрального института, ни Мазорова, ни так быстро прошедшей славы и «черной метки». Степе казалось – вот выйдет он на этот берег, постоит у воды, посмотрит на старый монастырь вдали, на гладь озера, на пожелтевшие теперь листья камышей, и к нему придет какое-то решение. Ведь нужно дальше как-то жить, невозможно сидеть дома и ждать приглашения на новый фильм. Можно, конечно, шарашиться по таким вот непонятным халтуркам, как зазвала его Генриетта… Но почему-то эта перспектива совсем не нравилась Степе. На выезде из города ему махнул постовой. Степа притормозил. – Нарушаем? – полуутвердительно проговорил полноватый полицейский, лениво помахивая жезлом. Степа пожал плечами. Московские номера, понятно. Хорошая машина… Хочет к чему-нибудь привязаться, чтобы Степа ему заплатил. – На летней резине ездим? – кивнул постовой на колеса. – Не положено… Второй же, лениво подошедший к ним, стал вглядываться в Степу, окинул взглядом машину, опять пристально посмотрел на Степу, разулыбался. |