Онлайн книга «На берегу Тьмы»
|
– Ну, конечно, что было, то было, – согласилась мать. – Но это к делу не относится. А эти, нынешние, – подписали же: «Царю – Освободителю Александру II от Берновской волости». Неблагодарные. В «Епархиальных ведомостях» целую статью написали – «Знаменательное гражданское торжество в селе Берново Старицкого уезда», тьфу. – Хм, и правда торжество – памятник установили. Когда такое у нас бывало? Почему бы не написать? – вступился Павел. – Молчи, либерал! Даже слышать не хочу. И ты не прав, что пошел участвовать в этом фарсе и брата с собой прихватил. Фриценька, нахмурившись, решила вступиться за мужа: – Ах, давайте лучше отпразднуем сто лет победы над Наполеоном! – Это да – давайте поднимем бокалы! – согласилась Татьяна Васильевна. – Тут, конечно, есть что отпраздновать – славная победа. Торжественно звякнули бокалами, наполненными игристым вином, изготовленным Павлом, и громко прокричали: «Ура! Ура! Ура!» Развеселившаяся Фриценька неожиданно решила блеснуть эрудицией: – А вы знаете, что французы русское «ура!» воспринимали как «au rat! [22]», оскорбились и стали кричать «au chat! [23]»? Павел одернул жену: – Что с них взять, с этих лягушатников? Вот и получили – хм… Березину. Сто лет прошло, а они до сих пор в ужасе – говорят: «C’etait un cauchemar, c’etait Beresina!» [24] Никогда им не забыть нашей славной победы! Но Фриценька уже увлеклась: – А слыхали, по всем губерниям нашли живых свидетелей войны – аж двадцать пять человек, всем за сто десять лет! А одному так и вовсе сто двадцать два. Я недавно получила газету, где описывались все подробности празднеств. Все развеселились. – Ха! Ну как такое может быть? Всему-то ты веришь! – рассмеялся Павел, испортив все планы Фриценьки показать себя в более выгодном свете. Она знала, что Вольфы считали ее недалекой и недостойной Павла, поэтому старалась заранее готовить все темы для разговоров. – Столько, конечно, не живут – это я тебе говорю, свекровь твоя, – можешь не волноваться, – подмигнула Татьяна Васильевна. – А как же нашли их? – растерялась Фриценька. – Приказано найти – вот и нашли, – объяснил Павел. – У нас так дела делаются, столько лет в России живешь, и не знала? Фриценька пристыженно замолчала. Ей было обидно, что Павел не поддерживает ее, а, наоборот, смеется над ней в присутствии родственников. Николай поспешил вмешаться, пока Фриценька из-за слов Павла не вздумала расплакаться и сбежать в дом, как уже не раз случалось: – Говорят, крестный ход шел из самого Смоленска, с чудотворной иконой Смоленской Божией матери. – Красивая икона – видели ее еще с батюшкой твоим, как Смоленск проезжали. Давно – еще до рождения Николы, – подтвердила Татьяна Васильевна. – Будто свет от нее исходил… Намоленная! Фриценька с досадой отвернулась и позвонила в колокольчик: – Манька, чай подавай! – Прокудин-Горский, пишут, делал фотографии торжеств, – сообщил Павел. – Это какой же? – поинтересовалась Татьяна Васильевна. Услышав незнакомую фамилию, она тут же пыталась установить родственные связи, кто кому кем приходится и не знакома ли она, случайно, если не с самим человеком, то хотя бы с его родственником. – Ах, тот, который цветные фотографии Старицкого монастыря делал, помните? В газетах писали про него. Два года назад приезжал, а до Бернова так и не доехал – уж как приглашали, – в Тверь торопился. Так мне нравятся его фотографии! – всплеснула руками Фриценька. Речь пошла об искусстве, и она успокоилась, стала разливать чай, который принесла Манька, в изящные чашки из севрского фарфора. – Да, встречал его в Старице, – подтвердил Николай. – Он же мне, кстати, порекомендовал управляющего в имение. – Хм… Управляющего? У тебя же староста? – удивился Павел. – Хочу с новым управляющим с чересполосицей разобраться. А может, и часть земли продам, что невыгодно держать. Павел усмехнулся: – Это кому ж ты продашь? – Де Роберти интересовался – у него крестьяне весь лес порубили. Гости приступили к десерту: сегодня угощали вареньем нескольких сортов из фруктов из оранжереи, а еще полосатыми яблоками, персиками в бархатной одежке и даже огромной продолговатой дыней, испещренной жилками, как арабской вязью. Увидев сладкое, прибежала Наташа. Татьяна Васильевна стала ласково обнимать и угощать внучку, дуясь на сына, – не посоветовавшись, принял какое-то глупое решение: – Вон девка у тебя растет, о ней подумай – разоришься! – Именно о ней и думаю, маменька. И хватит об этом. Будущее Наташи и еще не родившегося ребенка представлялось самым важным делом жизни. Но во многом именно встреча с Катериной подтолкнула Николая бросить жалеть себя и свой неудачный брак, оставляя жизнь на произвол судьбы, наблюдая, как скудеет имение и пустеют родные земли, но перейти к решительным действиям, к переменам. Каждое утро, до ухода по хозяйским делам, Николай проводил с Наташей: сидел с ней за завтраком, веселил ее, изображая разных животных. Это стало их традицией с тех пор, как Николай заметил, насколько холодна Анна с дочерью, и понял, что жена не намерена заниматься ребенком. Маленькая Наташа обожала отца – ждала его прихода, радовалась, бежала целовать. Катерина привыкла видеть хозяина каждое утро и уже не так боялась, как в первое время. По утрам у них сложился веселый мирок со своими, одними им понятными, милыми шутками и забавами. Сегодня Наташа особенно плохо ела, капризничала, шалила и играла кашей, но Катерина ласково и терпеливо кормила ее. Николай думал: Анна не допускала подобных проказ в своем присутствии и велела наказывать девочку, если не розгами, то лишением сладкого или еды вовсе. Катерина же совсем не злилась, а даже жалела Наташу, каждый раз серьезно расспрашивая ее о причине капризов, которые, как ни странно, всегда находились. Николаю стало интересно, как прошло детство Катерины, в чем кроется секрет, что она, крестьянская девушка, настолько близка ему, дворянскому потомку? – Скажи, тебя в детстве секли за шалости? Катерина задумалась: – Мать говорила, что раз высекла меня за что-то, но я так плакала – не могли успокоить. Мать испугалась и больше меня не трогала. А за остальными детьми я сама ходила. Матери некогда было не то что пороть – накормить даже. Все время за работой. |