Книга Дорога из Освенцима, страница 28 – Хезер Моррис

– Она не знает, что выбрать. Я скоро вернусь. А пока Катя и вы, Мария Даниловна, остаетесь в хороших руках. – Елена выходит из кабинета.

– Наверное, вы хотите подержать ее за руку, – предлагает Силка Марии, которая, кивнув, берет здоровую руку Кати.

Силка смачивает чистое полотенце.

Когда Елена возвращается, Силка разговаривает с Катей:

– Катя, меня зовут Силка Кляйн. Мы с доктором Калдани позаботимся о тебе. Поняла? – (Девочка в ответ что-то бормочет.) – Умница. А теперь, Катя, скажи мне, где у тебя болит. Мы знаем, что у тебя болит голова и болит рука, но болит ли где-нибудь еще?

– Нога… нога, – лепечет Катя.

– Умница. А еще где?

– Голова болит. Мама, мамочка!

– Я здесь, малышка моя, я здесь. Ты такая храбрая малютка, ты скоро поправишься.

Елена ставит принесенный поднос на прикроватную тумбочку. Потом осторожно приподнимает одеяло, чтобы взглянуть на ноги Кати. На ногах толстые чулки, и ран не видно.

– Силка, помоги снять с нее чулки, чтобы мы осмотрели ноги.

Похоже, Катя не чувствует особой боли, когда Елена и Силка снимают с нее ботинки и чулки. Елена осматривает ноги девочки. На правой видна небольшая припухлость с синяком вокруг колена. Елена осторожно двигает коленом. Катя не реагирует.

– Думаю, ничего серьезного. Вернемся к голове.

– А как же рука? – спрашивает Силка.

– Дойдет очередь и до руки. Ты все делаешь правильно, Силка. Спасибо, что спросила ее о других травмах. Часто маленькие дети не отвечают на вопросы. Приходится самой искать травмы. Простите, Мария Даниловна, сколько лет Кате?

– Почти четыре.

– Прелестный возраст, – тихо говорит Елена скорее себе, чем Марии.

Елена убирает полотенце с головы Кати. Кровь больше не течет из зияющей раны, но рваные края выглядят неприятно. Врач слышит судорожный вздох Марии.

Елена смачивает бинт с тампоном антисептиком и осторожно накладывает на рану. Силка продолжает смывать кровь с волос Кати.

– У тебя красивые волосы, Катя. Очень подходят к твоему хорошенькому личику.

– Продолжай разговаривать с ней, Силка. Мария Даниловна, вот что нам предстоит сделать. Я не смогу заняться травмами Кати без анестезии. Я сделаю ей укол, чтобы она уснула, осмотрю более детально, а потом мы перевезем Катю в операционную, чтобы зашить рану на голове и заняться ее рукой. Рука сломана между локтем и запястьем, и перед наложением гипсовой повязки нам придется вправить ее. Понимаете?

– Да. Вы уверены, что Катю нужно усыпить? Что, если она не проснется? Я слышала, что иногда врачи усыпляют людей, и они не просыпаются.

– Ей необходимо быть под наркозом, Мария Даниловна. Вы должны мне доверять.

– Откуда вы? Где проходили обучение? – спрашивает Мария у Елены, и Силка чувствует беспокойство под ее напускной храбростью.

– Я из Грузии и обучалась там.

– Я тоже из Грузии. У них там хорошие больницы.

– После мы еще побеседуем, но сейчас я должна заняться Катей, – говорит Елена и тихо добавляет: – Вы сами скажете ей про укол и про то, что она уснет, или сказать мне?

Мария поворачивается к Силке:

– Пусть она скажет, у нее вроде получается успокаивать Катю.

Хотя Силка слышала этот диалог, но просит Елену еще раз повторить, что надо сказать Кате. Ей не хочется что-то перепутать и напугать девочку. Рассказывая Кате, что сейчас сделает врач, Силка гладит девочку по лицу. Когда Елена вводит анестезию, Катя даже не вздрагивает, и они смотрят, как у Кати трепещут веки и закрываются глаза.

Убедившись, что Катя в глубоком сне, Елена отодвигает одеяло и принимается разрезать на девочке одежду, которая слой за слоем падает на пол. На девочке остаются только майка и трусы. Силка замечает в кабинете двоих охранников.

– Выйдите! – твердо говорит им Силка.

Они без лишнего слова уходят. Им не приходится повторять дважды.

Когда дверь за ними закрывается, по отделению разносятся крики.

– Где она, где моя малышка Катя?

– Мой муж, – шепчет Мария.

Силка наблюдает, как выражение облегчения, появившееся на лице женщины при звуках голоса мужа, сменяется чем-то вроде страха. Мария отходит от койки.

Дверь распахивается, и в кабинет врывается комендант лагеря Алексей Демьянович Кухтиков. Следом за ним протискивается главврач, громко приговаривая:

– Алексей Демьянович, Алексей Демьянович, я за все отвечаю.

Комендант подходит к койке, видит травмированное, окровавленное тело дочери. Переводит взгляд на жену:

– Маша, что случилось?

– Алеша…

Елена приходит Марии на помощь:

– Она играла, Алексей Демьянович, и упала. На вид это хуже, чем есть на самом деле. Я усыпила ее, чтобы заняться травмами. Уверяю вас, она поправится.

Комендант слушает, не прерывая Елену, но главврач вмешивается:

– Алексей Демьянович, я здесь главный. Простите, я не знал, что у нас ваша дочь. – Повернувшись к Елене, он кричит: – Никто не доложил мне, что у нас здесь дочь коменданта. Теперь я сам займусь ею.

Мария осторожно подходит к мужу:

– Эти два ангела заботятся о нашей маленькой девочке. Пусть закончат то, что начали.

Алексей смотрит на жену:

– А с тобой все хорошо?

– Извините, Алексей Демьянович, – вмешивается главврач, – я здесь самый опытный врач, и мой долг позаботиться о вашей дочери.

Не глядя на него, комендант отвечает:

– Если моя жена говорит, что доверяет этим двум женщинам лечение Кати, то пусть продолжают, и спасибо им за это. – Он поворачивается к Елене. – Вы, наверное, врач.

– Да, Алексей Демьянович, я Елена Георгиевна, или доктор Калдани.

– А вы медсестра? – обращается он к Силке.

– Она даже не медсестра, она… – вмешивается главврач.

– Медсестра на стажировке, Алексей Демьянович, и очень способная, – говорит Елена.

Комендант робко дотрагивается до спутанных окровавленных волос Кати, потом наклоняется и нежно целует ее в щеку:

– Я возвращаюсь к себе в кабинет и оставляю ее на вашем попечении. Пусть мне доложат, когда вы закончите, и я организую ее перевозку в другое место, она здесь не останется. – Он поворачивается к Марии. – Побудь с ней, дорогая.

– Я и не собиралась уходить.

Силка и Мария идут следом за Еленой, которая толкает перед собой Катину койку на колесиках в операционную. Силка еще не бывала в этой части больницы. Дверь в конце отделения всегда представлялась ей запретной территорией. Короткий коридор ведет в две небольшие прихожие, откуда попадаешь в более просторную комнату с большой лампой под потолком. Силка слышала о таких комнатах в Освенциме. Ее охватывает дрожь, учащается дыхание.