Книга Джек на Луне, страница 30 – Татьяна Русуберг

— Следил?! Зачем? — состроил честную морду и глазами хлопаю, прямо птичка-наивняк.

— Это ты мне скажи, — убедившись, что мне не нужна помощь, девчонка полезла на свой драндулет. — Ты за мной от самого дома ехал. Думаешь, если зеленым намазался, то я тебя не узнаю?

Блин, вот облажался-то!

— А я тебя не заметил, — наклонился, типа тормоз проверить, чтоб она меня по глазам не спалила. — Просто мне тоже в эту сторону надо было. Совпадение.

— И на эту аллею тебе тоже надо было? — Лэрке махнула на уходящую в сосновый лесок тенистую дорожку.

— Ага, — говорю и тоже на велик лезу.

Повезло мне, прочный "Призрак" оказался. Все-таки качество это вещь.

— Значит, ты на "Каштановую ферму" едешь?

Какая еще на фиг ферма?

— Здесь тупик, — Лэрке кивнула на спрятавшийся в кустах дорожный знак. — Эта дорога только к ферме ведет.

Мля, приплыли! Всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли.

— Ага, — говорю, — вот туда-то мне и надо.

Лэрке нахмурилась, но оттолкнулась от земли и нажала на педали. Я быстро поравнялся с ней. Спина ныла от удара, но не зря же я акробатикой тут занимался?

— Ты что, ездишь верхом? — девчонка скосила на меня глаза, а я наскочил колесом на здоровенную шишку и чуть снова с велика не слетел. Блин, верховая езда! Конечно, вот почему на Лэрке эти узкие штаны и сапоги до колена. Любой дятел бы уже догадался, куда она собралась. Любой — только не шибко умный Джек.

— Нет, — пришлось мне признаться. — Но всегда хотелось. Просто мы раньше в городе жили, а сейчас сюда переехали, вот я и решил, что пора попробовать.

Во как я ловко вывернулся!

— Так ты в первый раз, — усмехнулась Лэрке и свернула на подъездную дорожку, ведущую к типичному для фермы вытянутому побеленному зданию с флангами подсобных строений. — А куда вы переехали? В какой дом?

Я назвал адрес и объяснил:

— Такой темно-серый, с башенкой.

Фыркнул из под колеса гравий, камушки больно стрельнули по ноге. Я остановил велик и удивленно обернулся. Лэрке застыла посреди дорожки, на которой остался темный след от резкого торможения.

— Ты чего? — спросил я, чувствуя противный холодок под ложечкой. — Мы что, не туда приехали?

— Вы купили Стеклянный Замок?

— Замок? — я ухмыльнулся на пробу, но ее лицо осталось совершенно серьезным, даже сосредоточенным. — Вообще-то он каменный, но… Нет, мы его не купили. Мать вышла замуж за Люкке, — почему-то у меня язык не повернулся назвать Себастиана по имени при Лэрке. — Хозяина дома. Знаешь его?

Я боялся услышать ответ. На миг мне показалось, что девчонка в курсе всего насчет отчима. Что все тут в курсе — и старичок с таксой, и женщина, которая махала мне от фиалок, и даже почтальон, что приезжал на своем грузовичке каждое утро. Все все знают, но участвуют в общем заговоре молчания. Заговоре против чужаков на их маленьком острове Счастья, вроде меня и ма.

Лэрке покачала головой:

— Да так, видела пару раз, вот и все. А вы уже давно здесь?

— С середины июня.

— Ага.

Это многозначительное "ага" повисло между нами разделительным союзом. Вроде мы вместе, а вроде — каждый по свою от него сторону. Лэрке изучала меня так, будто должна была принять самое важное решение в своей жизни, а на моей морде значился неразборчивый, но необходимый совет.

— Ты точно хочешь научиться ездить верхом? — наконец спросила она испытующе.

— С детства мечтал, — я стукнул себя кулаком в грудь. — Лошадей обожаю.

Она вздохнула и потащила велик ко мне:

— Ладно. Тогда пойдем.

На Каштановой ферме было безлюдно. Только по огороженной площадке, которую Лэрке назвала манежем, трусила пара упитанных пони с детьми под присмотром инструктора, а родители висели на изгороди, обмахиваясь панамами. Дети в огромных черных шлемах походили на головастиков, родители — на разморенных жарой пестрых жаб.

— Туристы, — презрительно скривила губы моя провожатая.

Мы зашли в прохладу конюшни. Пахнуло навозом и сеном, глухо застучали копыта, из боксов по высовывались любопытные морды обитателей. На каждом стойле висела табличка с именем лошади и указанием ее породы. Лэрке остановилась перед боксом, на котором значилось: "Луна. Фьорд".

— Твоя? — спросил я, кивая на невысокую плотную лошадку удивительного серебристого цвета с темной гривой и хвостом.

— Ага, — девчонка ласково провела Луне по переносице, почесала широкий лоб. — Родители подарили на день рождения. Мне тогда восемь исполнилось. Вот с тех пор мы и вместе.

Нормально, блин. Чего там подарили мне на восьмилетие? Хоть убей, не помню. Помню только, что обожрался мамиными домашними трюфелями — это она конфеты такие сделала. Обычно дома у нас шоколада не водилось, а тут две полки в холодильнике были им забиты. Вот я и не удержался и таскал с кухни потихоньку, таскал… Пока не заблевал праздничный стол и новое платье тети Светы. Пришлось вызывать скорую и делать промывание желудка. С тех пор я шоколадные конфеты не очень. Особенно которые какао обсыпаны.

— У тебя наличка или карта?

Вопрос Лэрке спас меня от воспоминания о пихающемся в горло вонючем резиновом шланге и садистких глазах врача скорой помощи.

— Э-э… — тут я сообразил, что за уроки верховой езды, конечно, надо платить.

— Просто Элис карты не принимает, — пояснила хозяйка Луны, уворачиваясь от мягких волосатых губ кобылы. — Я давно говорила, чтобы они завели автомат, ведь клиентов теряют. Но у них тут так и осталось все по старинке.

— Блин, а у меня карта, — поспешил я сообщить нарочито огорченным голосом. Не признаваться же, что в карманах только ветер гуляет.

Лэрке оторвалась от лошади и смерила меня сочувственным взглядом.

— Жаль… — и вдруг вспыхнула вся изнутри в солнечной улыбке. — Знаешь, а давай я тебе сама первый урок дам?

— Но… у меня же лошади нету, — растерялся я.

— А я тебе одолжу Луну! Она очень спокойная, послушная. Для начинающих — самое то! Сначала посмотришь, как я делаю, а потом сам попробуешь. Что скажешь?

Я представил себе, как лечу с кобылы прямо под ноги Лэрке, а она рассыпается своим волшебным серебристым смехом. К ней присоединяются туристы, дети-головастики, и сама Луна, скаля здоровенные желтоватые зубы.

— Э-э, скажу, здорово и большое спасибо, — осторожно начал я. — Только вдруг я твоей лошади не понравлюсь?

Лэрке действительно рассмеялась:

— Не волнуйся. Ей нравятся люди, которые нравятся мне.

Ого! Сердце у меня в груди сделало обратное сальто.