Онлайн книга «Летят перелетные птицы»
|
– Осторожно, Анют! – сунулся к ней через стол отец и зачем-то по спине ладонью похлопал, будто она подавилась. – Холодной водички дать? Что ж ты так неосторожно-то… – Ничего… Ничего, пап… Сама виновата… – просипела она через полуулыбку, махнув рукой. – А ты сметанки, сметанки добавь! – быстро рванул он к холодильнику, доставая банку с домашней сметаной. Поставил ее перед ней, глянул в глаза искательно: – Со сметанкой не так горячо будет… И опять ей сделалось неуютно от этой его торопливости, и жалость куда-то ушла, снова уступив место невольному раздражению. Нет, ну чего он так суетится, в самом деле? И преданность эта в глазах… Собачья какая-то. – Пап… А гостей завтра много будет? Опять полный дом? – Так наверное… Родню надо позвать, соседей… И с работы люди придут. Ты же знаешь, как маму на производстве уважают! – Ой, да какое там производство, на птицефабрике! Тем более, она к нему никакого отношения не имеет. Она ж всего лишь ветврач! – Почему – ветврач? Она, между прочим, начальник лаборатории! – А… Ну, извините… Это, конечно, меняет дело… – Анют…? Ты что, не в духе сегодня, да? Неприятности какие на работе? – Да нет у меня никаких неприятностей! Просто… Погода плохая, дождь идет. Оттого и настроение скверное. Ты извини, пап… – Да ничего, дочка. Так всегда и бывает – сегодня плохое настроение, а завтра, глядишь, хорошее будет. Завтра праздник у нас, пир на весь мир закатим! Я салатов нарежу, пирогов напеку, вкусного холодца наварю… Леха твой любит холодец, я знаю. – Пап, ну какой он тебе Леха? Не зови его так! У него нормальное имя есть – Алексей, Алеша… – Да? – снова вскинул он на нее блеснувшие виноватостью глаза. – Ну ладно, как скажешь… Просто привыклось этак-то, по-свойски. Мы ж его с малолетства знаем, Леху-то. Все Леха да Леха… – Ладно, пап, пошла я. Спасибо за обед, – сердясь на себя, быстро поднялась она из-за стола. – Так не поела ж ничего… – Наелась, спасибо. – А чай? – Не хочу. Да и некогда уже. У меня еще два вызова, потом прием в поликлинике. До завтра, пап… – До завтра, доченька! Да, вот еще что… – Что, пап? – Ты маме подарок еще не покупала? – Нет… – А ты купи ей, доченька, ботики… Она в магазине вчера себе ботики присмотрела, да денег пожалела, не купила. Они, говорит, одни там такие, с черными пуговками по краю… Да соседская Ирка тебе подскажет, она там продавцом работает! Мама говорит, уж как эта Ирка уговаривала ее ботики купить… Дешево, говорит, всего полторы тыщи! А мама пожалела отдать… Ничего себе, говорит, дешево… Такие деньжищи… – Да, пап! Да, куплю обязательно! Спасибо, что подсказал… Я пойду, пап… Она почти бегом выскочила с родительского двора, быстро пошла по улице, подставив лицо мелкой холодной мороси. Кто-то прошел мимо, кивнул головой, и она поздоровалась, улыбнувшись автоматически. Нет, зачем она к отцу заходила? Только еще больше расстроилась. Да еще и с собой толком не справилась, раздражаться начала. Все-таки жалость – плохое чувство. Когда его много, всегда в конечном итоге раздражением оборачивается. Мерзкое, кстати, состояние организма – раздражение. Будто сверло внутри крутится, наматывает на себя тонкие веточки нервов. «Новопассита» на ночь попить, что ли? Хотя нет, не спасет… От безысходности Одинцовской жизни уж точно не спасет. И что это вдруг нынешней осенью на нее накатило? Ну, Одинцово, ну, жизнь. Да, ожидать от нее больше нечего. Не будет больше ни больших планов, ни радостей. И ладно. Какие уж такие радости… Хорошо маме – она хоть ботикам с кнопочками обрадуется «за полторы тыщи, бешеные деньжищи», и на том спасибо… В грустной задумчивости она чуть не прошла домик веселой вдовушки Мани Блинковой. Очнулась, когда из-за огородной изгороди вдруг возникло женское лицо в платочке, и любопытный голос окликнул: – А вы, поди, из поликлиники, в Маньке, поди, идете? – Да, я к Блинковой по вызову, а что? Ее дома нет? – Да куда ж она денется, дома сидит, конечно… И не надело вам туда-сюда к этой бесстыжей морде прохаживаться? Женщина за изгородью явно жаждала интересного для себя разговора, так и распирало ее про Маньку посплетничать! Не дождавшись ее реакции на инсинуацию относительно Манькиной «бесстыжей морды», торопливо, взахлеб, продолжила: – Она ить, Манька-то, дурит вас по-черному, а вы все ни в одном глазу! Ей-то что, ей лишь бы не работать! Третьего дня опять гулянку с мужиками в доме устроила… И ладно бы, с холостыми какими, так нет же, все норовит женатых с толкового пути сбить! Прямо как медом у ней в дому намазано… Я уж дочке своей наказала – смотри, говорю, за мужиком-то… Сплошные безобразия эта Манька творит, а вам и дела нет! – Ну, с этим вопросом не ко мне, пожалуйста. Относительно безобразий вам, наверное, к участковому надо. – Ну да, будет он с ней разбираться, как же… Он и сам у Маньки любимый гость… А вот вы зря, зря ей потакаете! – Да чем же я ей потакаю? – А зачем по всякому разу больничный выписываете? Думаете, она и впрямь такая больная, да? Давление, думаете, у нее, да? Гипертония? Да знаю я, как она себе это давление отчебучивает! Сделает по огороду двадцать кругов бегом, потом кофею три стакана жахнет, вот и давление! Я сегодня утром сама видела, как она вокруг огорода наяривала! А вы уж – и рады стараться! – Ну, хорошо, хорошо, разберемся… – Вот и пожалуйста, и разберитесь с ней раз и навсегда! На ней, на кобыле, пахать надо, а она только место рабочее занимает… Люди годами без работы сидят, а эта… Да вон, и Лариска из дома напротив тоже мои слова подтвердит… Сейчас я ее кликну… Ага, только возмущенного женского собрания ей в конце рабочего дня не хватает! Надо быстрее в Манином дворе скрыться, от греха подальше… Манина «бесстыжая морда», обвязанная по лбу скрученным в жгуток белым платочком, уже выглядывала из приоткрытой двери дома. В глазах – смесь испуга и настороженности, рука картинно прижата к темечку. – Здравствуйте, Мария Николаевна. Ну, что у нас на сегодня? Рассказывайте… – проходя следом за ней в дом, не удержалась от усталой насмешливости. – Так голову разломило, прямо искры в глазах… Давление наверняка подскочило… Никакого терпения уже нет! – А зачем вокруг огорода бегали? Манин взгляд нырнул сначала вверх, будто пытаясь спастись под жгутом белого платочка, потом вбок, и лишь потом, набрав силы и выпучившись праведным возмущением, ткнулся ей в лицо. – Я?! Да вы что, Анн Иванна, вы кого слушаете! Они еще и не такого на меня наговорят! Да они только и мечтают, чтобы я сдохла побыстрее, вот была бы радость в жизни… Не люди, а прям злые собаки, ей богу… |