Книга Швея-чародейка, страница 60 – Ровенна Миллер

В Пеллии женщина возраста Лиеты уже не работала. Семье полагалось содержать ее до конца ее дней. Галатия же была более жестоким местом. Я насыпала в руку Лиеты дюжину серебряных монет.

– Нет, это слишком много. Я должна хирургу только две…

– У меня такое чувство, что скоро нас ждут тяжелые времена, – ответила я. – И неизвестно, когда все наладится. Спрячьте деньги и помогайте другим, если потребуется.

Лиета кивнула в знак благодарности, и я сказала ей кое-что еще.

– Лиета, не поймите меня превратно… Вы налагаете чары дольше, чем я. Известны ли вам люди, которые… порождают проклятия?

Ее глаза расширились.

– Лучше не говорить о проклятиях. Даже такие речи суть дыхание демона.

– Я знаю, но мой… знакомый изучает древние практики…

Помолчав немного, я подумала: «Не слишком ли много сказано?»

– Знаете ли вы тех, кто создает проклятия? И что может случиться с ними?

– Это было в Пеллии. В соседней деревне. Там жила женщина, которая, по слухам, налагала проклятия. Не знаю, как она делала это. Но после того, как возлюбленный ушел от нее ради дочери моей тетки, случилось кое-что странное. Козы подыхали без всяких причин, и мы не могли понять почему. А еще град на пшеничных полях… Мы, конечно, не знали, что попали под проклятия той женщины.

– А потом что случилось? С ней?

– Возможно, ее унесли демоны. Ведь она проклинала нас. – Лиета пожала плечами. – Нет, не помню. Кажется, она вышла замуж за мужчину из портового города Хайта. Я не знаю его. Никогда не жила в Пеллии и не учила ее географию. То же самое касается Серафа и Квайсета.

– И больше ты не слышала о ней?

Я ожидала еще одну темную историю о поножовщине или самоубийстве, о которых рассказывала моя мать, но повествование Лиеты оказалось не таким жутким. Чародейка, вероятно, продолжила свою практику где-то еще.

Лиета взвесила серебро в своей руке и сказала:

– Я не скоро расплачусь с тобой.

– Когда сможете, тогда и отдадите, – ответила я, понимая, что ее гордость не позволит ей забыть о долге. Она ушла.

Я не удивилась, услышав крики, вслед за которыми из-за угла появилась толпа Красных колпаков. Они выкрикивали громкие речовки против новых налогов. Чувствуя тяжесть в груди, я чуть не заплакала, когда прибыло сообщение от Пьорда. Он требовал встречи в архиве. На закате. С моих губ сорвался вздох.

Я сложила шелк, предназначенный для королевской шали, хотя мне хотелось бросить его в огонь. Когда солнце начало плавиться на горизонте, я пошла в архив. Снаружи меня встретил ясный вечер, предвещавший тихую ночь и усиление холода. Разве Пьорд мог просить меня о новой услуге?

Я вошла в атриум наполненного эхом здания, и хотя Пьорд находился в другом месте, мне было ясно, где его искать – в уютном маленьком кабинете в задней части архива. Я проходила мимо тележек с книгами и солидных людей, делавших записи в тетрадях. Библиотека уже готовилась к закрытию. Внезапно мне повстречалась Ниа.

– Софи! – Она поймала меня за руку, быстро обняла и расцеловала в щеки. – Вот уж не знала, что вы посетительница архива.

– Нет, меня сюда позвали… – Я тут же поправилась: – У меня возникли вопросы, по которым нужно провести… профессиональное расследование.

– Античные и зарубежные техники шитья? – Ниа повеселела. – Конечно! Здесь уйма старых трактатов и свитков.

Я никогда не думала, что здесь погребены такие книги. Интересно было бы потратить время, выискивая трактаты по шитью, лежавшие на полках.

– Вы очень наблюдательны. Я иду на встречу с куратором античности.

– Вы движетесь в правильном направлении. Он сейчас в задней части здания. Говорит с моим наставником. Когда они встречаются, между ними происходит длинный диалог – как правило, слишком сложный для меня.

Я не учитывала этого раньше. Пьорд был не единственным человеком в городе, кто мог читать по-пеллиански. Другие люди тоже могли знать, какие виды проклятий описаны в не прочитанных мной книгах. Возможно, имелся способ отвести проклятие. А что, если я закончу шаль, позволю сторонней чародейке подтвердить проделанную работу, а затем отменю наложенное проклятие?

Пьорд не стал бы рассказывать мне об этом, но, вероятно, сможет кто-то другой.

– Вы, наверное, обладаете огромными познаниями в пеллианском языке? – спросила я.

Ниа повела себя очень скромно.

– Я, конечно, профессионал, это верно. Кроме моего наставника и нескольких академиков в университете, во всем городе я, пожалуй, единственная, кто может говорить свободно на пеллианском.

– Я надеюсь, вы сможете помочь мне.

– Выучить пеллианский? – Она приподняла брови. – Зачем вам эта тягомотина?

– Не выучить. Манускрипт о моем даре выполнен на пеллианском языке. Я хотела бы больше узнать о нем.

– Вы должны понять, что я интересуюсь искусством и культурой Пеллии. Магия меня вообще не волнует.

– Конечно, но мне нужен только перевод слов. Ничего сложного, будьте уверены.

Сама я уверена не была.

– По мне, так вы достаточно умелы, – ответила Ниа. – Что вам еще изучать?

Мне не хотелось вдаваться в специфику. Я просто надеялась узнать, можно ли аннулировать чары и проклятия. Похоже, я выбрала не то время.

– В любом искусстве имеется больше теории, чем нам известно. Меня учила магии моя мать – и то лишь практическому применению. Она не говорила, как именно работает чародейство.

– Хм, – сказала Ниа, размышляя над моими словами. – Я полагаю, что могла бы перевести для вас отрывок-другой, если смотритель найдет для нас правильную книгу.

Я улыбнулась, немного удивленная и счастливая. У меня по-прежнему не было никакой уверенности. Ниа казалась странно сдержанной, но тут имелись разные причины, включая нежелание тратить время в архиве и читать работы, которые ее не интересовали.

– Давайте встретимся завтра вечером, – предложила я.

Настойчивость прямо-таки сочилась из меня, и упорствовать дальше было неудобно. Но я не могла оставить в покое дочь важного дипломата. Она, наверное, потеряет время. Однако я тревожилась, что любая задержка повлияет на судьбоносное мероприятие.

– Ладно, – сказала Ниа. – Увидимся с вами завтра.

Ее шафрановое платье, как свеча, освещало темный зал архива.

Я направилась к последнему ряду полок и увидела там Пьорда. Он беседовал с мужчиной в строгом черном костюме. Даже манжеты на его рубашке и шейный платок имели темный оттенок. Либо он соблюдал глубокий траур, либо был крайне эксцентричным.

– О, Софи, – увидев меня, сказал Пьорд, хотя я попыталась скрыться в ближайшей тени. – Прошу, познакомься со смотрителем Государственного архива. Морис Отланд.