Книга Швея-чародейка, страница 93 – Ровенна Миллер

Кто-нибудь. Не я. Считалось, что меня арестовали и держали в Каменном замке. Она хотела перехватить Алису или Эмми, но боялась общаться со мной. Я не винила ее за это.

– Пришла за моей зарплатой, – продолжила девушка.

Она надеялась забрать деньги, которые я была ей должна. С наступлением зимы мне становилось все интересней, что она будет делать с работой. Некоторые ателье нанимали помощниц и сохраняли поденщиц, но их оклады и рядом не стояли с тем, что она зарабатывала в моем ателье. Иногда я думала предложить ей новый контракт, но она смотрела на меня с такой холодящей злобой в темно-синих глазах, что мне становилось не по себе.

– Я оставила на стойке мой ключ, – добавила она, обрывая любой вопрос, который можно было поднять, любое мое предложение.

Я сунула руку под стойку и нашла шелковый мешочек, который сшила, зачаровав его на удачу и здоровье. Передавая деньги, я заметила, что ее взгляд остановился на шелестевшем придворном платье, а не на монетах.

– Это слишком долго объяснять, Пенни. Не говори никому, что я приходила сюда. Даже Кристосу.

В моем голосе угадывалась паника. Все наши планы висели на волоске в зависисмости от того, будет ли Пенни держать свой рот на замке.

– Почему вы взяли чужое платье?

«Пожалуйста, Пенни, – безмолвно умоляла я. – Сохрани остатки верности и ничего не говори моему брату. Пожалуйста».

– Потому что мне нужно придворное платье, а своего у меня не имеется.

Она враждебно посмотрела на меня.

– Сначала вы были арестованы, а теперь вам нужно придворное платье?

– Да.

Я говорила ей правду. У меня не было времени на споры.

– Пожалуйста, Пенни, будь осторожней этим вечером. Держись подальше от улиц. Если хочешь, оставайся здесь.

– Вы собираетесь на бал, – догадалась она.

– Да. Только, Пенни… Не говори никому.

Она кивнула.

– Хорошо.

Девушка все поняла. Я надеялась, что она поняла.

– Спасибо, Пенни.

Она сунула мешочек с деньгами под плащ и ушла, хлопнув дверью на прощание.

Я нарушила еще одно правило – не пользоваться чужими чарами. Но сейчас меня это мало смущало. Кто был бы против удачи, заложенной в вышитых цветах? Уложив платье на рабочий стол, я сняла с манекена кринолин, носимый под юбками, собрала массу шелка в свои руки и вылетела из двери.

Наверное, я выглядела нелепо. Туфли цеплялись за брусчатку, проволочные прутья, поддерживающие юбки, выгибались на ветру, и кремовый шелк трепетал, как флаг. Но я шла по боковым аллеям и улицам, избегая того, чтобы меня видели. Пьорд не должен был услышать, что сомнительную чародейку отпустили из камеры. Я вбежала во двор Теодора – ветер превратил мои волосы в неопрятную копну – и после минутного колебания постучала в павлинно-синюю дверь.

Он вышел из дома сам.

– Я не опоздала?

– У нас еще имеется время.

Теодор нашел мою руку в куче бледного шелка и пожал ее.

– Тебе нужно переодеться.

Я кивнула и прошла мимо него в коридор. Кринолин слабо зазвенел, зацепившись за дверную ручку, но тут же был освобожден. Теодор с веселым видом отступил на шаг, позволив мне шуршать в прихожей.

– С тобой все в порядке? – спросил он, сопровождая меня в небольшую гостиную. – Я не могу простить себя за то, что оставил тебя в камере прошлой ночью.

Я бросила кринолин на оттоманку и аккуратно расположила платье на софе.

– Да, не хотела бы я оказаться там снова.

Мне никак не удавалось отдышаться. Мои ребра сжимал корсет. Я вдруг осознала, сколько пота стекало по моей спине.

– Слава богу, что все закончилось.

– И ты не будешь это обсуждать? – спросил Теодор.

– Не буду. – Я посмотрела на него. – Теодор, мне нужно переодеться. Без лишней публики.

Облачение и шнуровка придворного платья были достаточно сложны и без сопутствующей беседы. Он взглянул на шелк, посягавший занять всю его мебель.

– Конечно. Прислать тебе горничную?

– Было бы прекрасно.

Переодевание в роскошное платье, предназначенное для королевского бала, было само по себе большим событием, но у меня не оставалось времени для изысканности. Я сняла жакет и надела кринолин, когда в комнату вбежала взволнованная горничная. Ее фартук был украшен пятнами от подливки, и от девушки слабо пахло луком. Теодор явно отвлек ее от обязанностей на кухне. Она помогла мне с юбками, затем молча зашнуровала лиф. Я чувствовала, как ее руки дрожали, когда она пропускала шпильки через ушки. Мне хотелось, чтобы девушка работала быстрее.

– Мисс? – прошептала она, пока я выравнивала рукава.

Мадам Плини была у́же в плечах. Полного соответствия не наблюдалось. Только швея могла заметить эти детали, напомнила я себе. Но плечи располагались ниже, чем мне того хотелось бы.

– С этим нужно что-то делать, – сказала я.

– Но, мисс, – прошептала горничная, – нарушится весь порядок.

Я хотела возразить, однако она быстро добавила:

– Ваши волосы. Я могу изменить прическу, если…

– Да, быстрее.

Мое сердце билось о тесный лиф. Нам требовалась скорость. И она была права. Я не годилась для королевского бала. Мои волосы выглядели растрепанными.

Она торопливо вышла – легкое дуновение серого шерстяного платья и белого передника – и поспешно вернулась с несколькими бигуди и большим отрезом материи.

– Где вы это нашли?

Я думала, что Теодор завивает свои волосы в простую косичку.

– Это мои, – ответила она, набросив ткань мне на плечи.

Укрыв платье от волос, девушка принялась за работу.

– Я уверена, вы справитесь.

Мой рот открылся, пока я наблюдала за ее работой в небольшое зеркало, висевшее над камином. Она безжалостно вычесывала мои спутанные волосы, смазывала локоны сладко пахнувшей помадой и затем завивала их на бигуди, создавая башенный стиль, модный при королевском дворе.

– Вряд ли вы имеете при себе какие-то аксессуары, – сказала она, сооружая прическу. – Драгоценности или ленты…

– А как насчет цветов?

Теодор стоял в дверях и улыбался. Он держал в руке горсть розового бальзамина.

– Я заметил, что платье украшают розовые цветы, а эти просто засыхают в столовой.

– Отлично, – сказала я.

– Цветы не очень модны в это время года… – сказала горничная, но, покраснев, взяла их у герцога.

– Вы буфетчица или парикмахер? – со смехом спросила я.