Онлайн книга «Дети грозы. Книга 2. Ее высочество Аномалия»
|
Да плевать! Дюбрайн важнее! Размашисто шагая по дворцу и задевая черно-алыми «крыльями» плаща особо любопытные носы, Роне мысленно просил Хисса: пусть сегодня все получится. Хватит глупой вражды и непонимания. Дюбрайн нужен ему, он нужен Дюбрайну, и им совершенно нечего делить! От группы сгорающих от любопытства, но не решающихся зайти в галерею Масок придворных Роне отмахнулся. И хмыкнул про себя: а Магбезопасность тоже не рассчитывает силы. Вряд ли Дюбрайн хотел наложить на дверь в галерею отворот третьего порядка, когда хватило бы и пятого. Ладно. С кем не бывает? Небрежно смахнув большую часть отворота, чтобы оставшегося хватило на несколько минут, Роне все же на секунду остановился под дверью. Из-за нее доносились голоса. – …дело чести, Шампур! – Струсили? – Плаха за компанию – это слишком! Роне усмехнулся. Еще немного, и дуэль состоится, но с другими участниками. Вот идиоты! Ладно – подраться под ментальным воздействием, но добровольно, в здравом уме? Они же бездарные, а не безмозглые! Идиоты. Распахнув дверь, Роне обвел сиятельных шеров тяжелым взглядом. Ментальное воздействие пятого уровня, с них хватит. Сишеры предсказуемо заткнулись и поклонились. Шампур – не так низко, как требовал этикет, остальные же не стали рисковать, навлекая неудовольствие темного шера, и добросовестно подмели шляпами пол. – Светлого дня, темный шер, – вразнобой поприветствовали его. Роне уже был готов ответить тем же, но что-то странное в галерее привлекло его внимание. Изменение магического фона?.. В пределах нормы, здесь только что был Дюбрайн, это могут быть следы его воздействия: свет, воздух, разум. Но что-то еще… На мгновение забыв о графе Сильво и его дружках, Роне внимательно прощупал галерею – и чуть не выругался вслух от внезапной боли в груди. Резкой, обжигающей, как кислота. Зефрида! Здесь была мертвая королева! Ее силуэт на портрете изменился. Совсем немного – лишь чуть иной поворот головы, чуть меньше улыбки, и взгляд сместился. Не заметишь, если не знаешь этот портрет лучше, чем собственное отражение в зеркале. И магический фон изменился сильнее, чем от одного только Дюбрайна. Она была здесь. «Зефрида?» – мысленно позвал Роне. Никто не откликнулся, лишь Шампур едва заметно вздрогнул. Наплевав на его ментальные амулеты – пусть нажалуется Альгредо, подумаешь, еще одна паршивая бумажка! – Роне взломал его память и увидел… Да. То, на что надеялся – или чего опасался. Проклятье! – Вон, – почти не разжимая губ, велел Роне. – Какого… – начал было возмущаться Шампур, но дружки не позволили ему снова полезть на рожон, с двух сторон подхватили под руки и вытащили из галереи. Звука закрывающейся двери Роне не слышал. Он уже был там, в мире воспоминаний, призраков и потерь. – Зефрида? Ты здесь, я знаю! Иди сюда, Зефрида! Тоска, пустота. Зеркала мутны, портреты мертвы. – Зефрида, поговори со мной! Мысленный крик Рональда наверняка услышали все, обладающие хоть каплей дара. Но ему было наплевать на все, кроме собственной боли. Оставив тело стоять перед портретом Тодора с женой, он чистой стихией метался по галерее, шарил по всему Риль Суардису в поисках сбежавшей королевы. Тщетно. Башня Заката оставалась запертой наглухо, королевы нигде не было, лишь на паркете галереи голубым туманом светились следы – совсем недавно она танцевала. Она танцевала! Не с ним! С ублюдком Дюбрайном! Она опять предпочла не Роне! Темное, жгучее пламя выло и билось, требовало: сжечь! Сровнять с землей проклятый дворец! Распять ублюдка на алтаре, вырвать из его глаз отражение ее улыбки, содрать с кожей ее прикосновение, вместе со слухом отнять звук ее голоса… «Спокойно. Умна сон-н-н, – остатки рассудка еле удерживали готовую вырваться огненную бурю. – Все не так. Все изменилось. Я давно не люблю ее!» Огонь и смерть, разметавшиеся по всем дворцу, резонировали чистыми обертонами ненависти и боли: «Не люблю, не люблю!» «Умна сон-н-н…» – пели зеркала, успокаивая Роне. «Умна сон-н-н…» – Ожившие портреты королей и магов смотрели на него, напоминая о вечной Тьме за краем и о цене ошибки. Зажмурившись, Роне повторил вслух: – Умна сон-н-н, – и ощутил, как буря отступает, ложится вокруг пеплом. И что сам он – пепел. В точности, как много лет назад. Не сейчас. Все это было много лет назад. Успокойся, Роне. Ты больше не любишь ее. Пора забыть. Отпустить. Если бы это было так просто! – Ты могла бы просто поговорить со мной, – хрипло прошептал он, садясь на пол и снова глядя на портрет. – Ты все еще думаешь, что я – чудовище? Но видишь, я никого не убил. Даже твой муж до сих пор жив. Твой муж и твои дети… помнишь, я обещал тебе? Обещания и воспоминания – все, что у него осталось. Жалкие и драгоценные крупицы прошлого. То, что держит его здесь. То, что заставляет болеть сердце, которого у него нет. Ведь у чудовищ не бывает сердца. И сейчас, вглядываясь в мертвый портрет, он видел живое прошлое. То, что берег и хранил все эти годы. Вот он, едва вырвавшись от Паука, – четыре десятка лет притворства и интриг наконец дали плоды! – приезжает в Суард, к месту службы полпредом Конвента, его принимает королевская чета. Восторг, счастье, благословение богов: он нашел ее, свою вторую половину! В сиянии воздуха и разума, в вихрях Света – ласковая улыбка, нежность поверх оружейной стали. Прекрасная Зефрида. Супруга никчемного человека, единственное достоинство которого – трон под седалищем. О, как хорошо Роне понимал ее! Влюбить в себя короля, избавиться от королевы, получить корону самой – вот достойная цель, и Зефрида ее добилась. Вот самые первые дни – и ее мимолетные улыбки, короткие беседы, словно случайные встречи. Он не торопился, наслаждаясь новым прекрасным чувством. Мечтал о чуде Единения, о свободе от Бездны, о могуществе – одном на двоих. И совсем скоро – ошеломление, разочарование, ярость. Зефрида отвергла его! Испуг, отвращение вместо радости и благодарности. Роне не мог понять – почему? Логичный следующий шаг для Зефриды – отодвинуть ненужного больше бездарного короля, взять власть в свои руки. Принять помощь и любовь единственного достойного ее, истинного шера. Вместе они бы правили Валантой несколько сотен лет, и потом трон унаследовали бы их дети – истинные шеры с драконьей кровью в жилах. Роне вовсе не собирался как-то вредить королю Тодору. Ни к чему нарушать закон там, где это необязательно. Тодор дожил бы в мире и покое оставшиеся ему два десятка лет. Сущая мелочь для почти бессмертной пары. «Поймите, я люблю Тодора!» – набор звуков, не имеющий смысла. Истинный шер не может любить бездарного. Это против природы, против всех божеских законов. Любить можно только равного! Пара истинная шера и бездарный – это же все равно, что орел и курица! Зефрида не могла сама этого не понимать и не чувствовать. |