Онлайн книга «Самшитовый лес»
– А когда они сталкиваются, они друг о друга стачиваются. Как галька морская. – Во-первых, кто тебе это сказал? А во-вторых, как же ты из круглых частиц сложишь граненые? Кристалл, к примеру? – Приблизительно. – Кристалл? Приблизительно?.. Сапожников! В общем, для Сапожникова противоречие между математикой и физикой было такое же, как в свое время между физикой и законом Божьим. Можно, конечно, вычислить, сколько ангелов поместится на острие иглы, но для этого надо доказать, что ангелы существуют. А пока это предположение не доказано, то и вычислять нечего. Мозг у Сапожникова был грубо материалистический, и ничто научно-возвышенное в нем не помещалось, а вернее, не удерживалось. Сапожникову как объяснили, что весь мир состоит из материи, так он сразу и понял, что материя должна как-нибудь выглядеть. А всякие там кванты света, которые одновременно и частица и волна, его начисто не устраивали, и он полагал, что, значит, как теперь говорят, модель еще не придумана, и уж он-то, если понадобится, конечно, придумает наверняка. До сих пор у него нужды не возникало. – Твердое тело, жидкое тело, газообразное тело, – зудело у него в ушах услышанное в школе. – А дальше что? – А дальше пустота, – сказал учитель. – А в пустоте что? – Ничего. – Значит, мир состоит не только из материи? – А из чего же еще? – спросил учитель. – И из пустоты, – сказал Сапожников. – Пустота – это не вещество, это пространство, ничем не заполненное, – сказал учитель. – Потому в космосе так холодно, почти абсолютный нуль. Нет частиц, которые сталкивались бы. – Значит, движению тел ничто там не мешает? – Вот именно. – А почему же тогда все планеты и звезды не собрались в одну кучу? – А почему они должны собраться? – Закон Ньютона… Должны были упасть друг на друга. – Ну ты же не веришь в притяжение, – сказала завуч. – Но вы же верите? – Останешься после уроков. – Хорошо, – сказал Сапожников. Сапожников считал, что всякая материя должна как-нибудь выглядеть. А что никак не выглядит, то и не материя. А раз не материя, то этого и нет вовсе. – А совесть, а мораль, а чувства? – Что чувства? – Они же никак не выглядят. Значит, нематериальны. – Почему? Раз я что-то чувствую, значит, что-то происходит, значит, что-то влияет на что-то, значит, какие-то частицы сталкиваются или колеблются, самая материя и есть, – сказал Сапожников. – А если не колеблются и не сталкиваются, никаких чувств нет, одно вранье. Все рано или поздно объяснится. – Какое грубое воображение у этого мальчика, – сказала завуч. – Даже странно в таком возрасте. Ничего святого… – А что такое святое? – спросил Сапожников. – Святое, милый друг, это когда люди что-нибудь считают высоким… идеальным… Может быть, тебе и это объяснять надо? – спросил учитель. – Не надо. – Ты, случайно, не марсианин? – спросила завуч. – Ах да, ты из Калязина… Такие понятия надо всасывать с молоком матери. – Значит, понятия – это вещества? – спросил Сапожников. И так во всем. Кстати, это был первый раз, когда Сапожникова спросили, не марсианин ли он. Потом его спрашивали не раз. Но он не признавался. Говорил – я и сам не знаю. – Фокусник ты, – сказал учитель после педсовета, где обсуждалась судьба Сапожникова, – фокусник ты… Зачем делаешь вид, что не понимаешь, о чем речь? Ты всерьез думаешь, что математика не нужна? Да без нее в физике ни шагу. – Наверно, – сказал Сапожников. – А зачем завуча дразнишь? Зачем сказал, что можешь решить теорему Ферма? – Могу. Частично, – сказал Сапожников. – Ну вот, опять за свое… Триста лет академики решить не могут. – Они сложно решают. А Ферма написал, что нашел простое решение. Я же читал. Правда могу. Не для всех чисел. Для некоторых. – Да ты сдачу в магазине толком не можешь подсчитать! Что я, не знаю? – Я округляю. – А для каких чисел можешь решить? – спросил учитель. – Для Пифагоровых. – То есть? – Ну, которые квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Для других не пробовал. – Ну? – Ну, например, три в квадрате плюс четыре в квадрате равно пять в квадрате. Так? – Ну? – нетерпеливо спросил учитель. – Ну вот, для таких чисел, из которых получается это равенство, могу доказать. – Что именно? – Что от этих чисел все другие степени – кубы, четвертые и так далее – никогда не дадут равенства. – Ну-ка, давай на доске. Перешли к доске. – Давай по порядку, – сказал учитель. – Сначала саму теорему. Надо доказать, что а в степени n плюс b в степени n никогда не равняется с в степени n, при n больше двух… Пишу an + bn ≠ cn при n больше двух. – Ага, – сказал Сапожников. – Ну и как ты это доказываешь? – Только для Пифагоровых, – сказал Сапожников. – Для других не пробовал. – Да, да, не тяни. – А вот так… 33 + 43 ≠ 53 – могу доказать, что не равняется. – Господи, не тяни. Сапожников вдруг остановился и выпучил глаза: – Ведь триста лет ждали… А если сейчас все решится вдруг… – Да что ты за человек?! – крикнул учитель. – Каждая степень – это умножение, так? – сказал Сапожников. – Так. – А каждое умножение – это сложение, так? – То есть?.. Ну, можно сказать и так. И что из этого вытекает? – А то вытекает, что 33 + 43 ≠ 53 можно записать так: 32 + 32 + 32 + 42 + 42 + 42 + 42 ≠ 52 + 52 + 52 + 52 + 52, а теперь по обеим сторонам можно вычеркивать по Пифагорову равенству. – Ну вычеркивай. Сапожников стал вычеркивать поштучно. Начал с левой стороны, потом перешел на правую, и когда все тройки квадратные с левой стороны кончились, то осталась одна четверка квадратная, а с правой остались две пятерки квадратные: 42 ≠ 52 + 52. – Лихо, – сказал учитель. |