Онлайн книга «Большая игра Слепого»
|
Но реставратор ничего не услышал: он был без сознания. Удар оказался точным и сильным. Мужчина в толстой стеганой куртке заволок Олега Иосифовича в мастерскую и, не давая упасть на пол, включил свет. Две лампы ярко вспыхнули, мужчина осторожно прикрыл дверь, задвинул засов. И только после этого осмотрелся. Мастерская была ужасно захламлена. Он подошел" к умывальнику, поискал глазами какую-нибудь емкость. Нашел большую банку из-под итальянских маслин. Мужчина наполнил ее холодной водой и поставил на край стола, где еще совсем недавно лежали изготовленные руками реставратора подделки. Несколько секунд он медлил, словно прикидывая, с чего бы начать. Затем обшарил карманы Олега Иосифовича, вытащил портмоне, заглянул внутрь, выгреб оттуда деньги. Посмотрел на телефон и увидел торчащие из-под черного аппарата двадцатидолларовые купюры. – Сто двадцать, – пересчитал мужчина с трехдневной щетиной на лице. Затем прищурил глаза, подошел к двери, отодвинул засов и вернулся в мастерскую с двадцатилитровой пластмассовой канистрой, в которой тяжело плескалась жидкость. – Вот и хорошо. Все ладненько, чики-чики, – прошептал он сам себе и перевернул грузное тело хозяина на спину Лицо Олега Иосифовича заливала кровь, он все еще не пришел в сознание. Мужчина взял банку из-под маслин и всю ее вылил на окровавленную голову хозяина мастерской. Брусковицкий с трудом открыл глаза, попытался подняться. Но мужчина поставил ногу в замшевом ботинке на горло Олега Иосифовича и негромко произнес: – Лежи, пень старый, не дергайся, тебе же лучше будет! – Ты… Ты… Ты кто? Кто вы? – глухо, с присвистом спросил Брусковицкий и попытался тряхнуть отяжелевшей головой. Подошва ботинка еще сильнее вдавила острый кадык в шею. – Лежи, я сказал! Где деньги? – Какие? Что? – Деньги где, ублюдок? – нога грабителя приподнялась. – Я… Я не знаю, о чем вы? – Где деньги за картины спрятал, быстро говори, пока жив! – Я не знаю, не знаю… Нет у меня денег… – Ах ты, бля! – и мужчина переместил тяжесть тела на правую ногу. Брусковицкий захрипел, судорожно дернулся, попытался схватить мужчину за ногу, но тот на это движение даже не прореагировал. Он еще сильнее придавил реставратора к грязному полу. – Бля, деньги где? – Не скажу! – Ты что, жить не хочешь? – Не скажу! – Убью – найду! – Там, там… – дрожащий палец Брусковицкого указал на стеллаж, где стояли позеленевшие самовары, старые чугунные утюги и прочая дребедень, которая, как правило, наполняет мастерские художников, искусствоведов и реставраторов. – Там, говоришь? – Да, там, – с трудом выдавил из себя перепуганный Брусковицкий. – Где? – Там, в кувшине… В глиняном кувшине… – В глиняном, говоришь, в кувшине? – Да, вон в том. – Ну что ж, хорошо. Теперь вставай. Брусковицкий приподнялся, упираясь руками. Ладони попали в лужу, но Брусковицкий даже не обратил на это внимание. Он поскользнулся. По лицу текла кровь, берет валялся в стороне, на темени ныла большая кровоточащая шишка, кожа на лысине была рассечена. – Зачем? Зачем вы так? – пролепетал Брусковицкий. Мужчина без тени улыбки глянул на свою жертву и отошел на шаг в сторону. Брусковицкий попытался подняться, но не удержал равновесие и завалился на спину. – Вставай! – мужчина наклонился, схватил Брусковицкого за толстый вязаный шарф и, резко дернув вверх, поставил реставратора на колени. Откуда ни возьмись в его руке оказалась короткая тяжелая дубинка. Еще один сокрушительный удар обрушился на голову Брусковицкого. Тот ойкнул и обмяк. И если бы мужчина в стеганой куртке и кепке, повернутой козырьком назад, не держал Брусковицкого за шарф, тот наверняка ударился бы затылком об пол. – Ладно, полежи, а я гляну, есть там деньги или ты соврал. Мужчина толкнул стол. Тот хоть и был тяжелый, но с места сдвинулся. Еще один толчок, еще одно усилие, и стол оказался у стеллажа. Грабитель взял табуретку за ножку, легко поставил ее на стол, вспрыгнул, забрался к самому верху стеллажа, почти под потолок, посмотрел на пыльные самовары, грязные утюги и увидел кувшин, из которого веером торчали кисти, похожие на растопыренные, усохшие пальцы. Он вывалил на стол содержимое кувшина – свернутые в трубку доллары упали прямо на середину. На этот раз на лице грабителя появилась улыбка. Он взвесил деньги на руке, подбросив их, как подросток подбрасывает украденное в соседском саду яблоко, сунул в карман стеганой куртки и спрыгнул на пол бесшумно, как сильный хищный зверь. – Вот так-то будет лучше. Мужчина взял канистру, отвернул крышку и стал поливать бензином пол в мастерской, большой стол, холсты на подрамниках, рулоны бумаги, свертки полотна, баночки, банки с красками и лаками, а также самого хозяина, без чувств лежащего в луже крови. Когда канистра стала легкой, и из нее вылилось все содержимое, грабитель небрежно забросил ее в угол, понюхал руки. «Класс, даже пальцы не пахнут!» – Ну, вот и все, – тихо сказал он, – пора и честь знать. Он открыл дверь, несколько секунд постоял, словно бы размышляя, не забыл ли чего-нибудь. Затем вытащил из кармана коробок, стал на пороге, зажег спичку, подержал ее в пальцах и швырнул прямо на Брусковицкого. Пламя вспыхнуло мгновенно. Мужчина едва успел выскочить и плотно захлопнуть за собой дверь, обитую оцинкованным железом. Он не спеша спустился вниз по скрипучим ступеням и вышел на улицу. Падал снег, крупный, тяжелый, мокрый. На крыльце дома остались его следы – черные и отчетливые. А наверху, на втором этаже, трещало дерево, корежился в огне металл. Пламя съедало мастерскую, старые, задрапированные холстом кресла, шкафы, стеллажи, столы, два мольберта, подрамники и загрунтованные холсты. Горели картины и рисунки, горели эскизы и копии – все превращалось в пепел, все исчезало в огне. Мужчина прошел к своей машине – неприметному серому «опель-кадету», сел в кабину, вставил ключ в замок зажигания, повернул его и посмотрел на часы. – Пришлось немного повозиться, но дело того стоило, – сказал он сам себе. Машина мягко тронулась с места. В зеркале заднего вида мужчина увидел, как пламя вырвалось из окна второго этажа. Он небрежно сунул сигарету в рот, щелкнул зажигалкой, посмотрел на огонек. Это пламя было ручным и абсолютно не опасным, а вот то, которое бушевало в мастерской Брусковицкого, сорвавшись с цепи, уничтожало все вокруг себя. И уже через пять минут второй этаж, возведенный из дерева над каменным – первым, был охвачен пламенем. |